И она запустила огромной деревянной ложкой, которой только что снимала с молока сливки, прямо в Крджу.
— Это не цыганка, не цыганка! — закричал Яков. — Это он Дом ограбил! Держи его, держи-и!
У Крджи потемнело в глазах… «Узнали…» — И, уже не скрываясь, он вытащил револьвер и направил его на отца Якова.
— Уйди! — сипло прорычал вор. — Уйди, а то убью!
Пятясь назад, Крджа перебрался через плетень и снова пустился через село. Прислушался. До него донёсся какой-то новый шум. Наверху, на дороге, затарахтел мотор «джипа».
— Вон он! — услышал Крджа голос Циго. — Он в деревне.
«Джип» прибавил скорость и остановился у выезда из села. Милиционеры выхватили револьверы и со всех ног побежали наперерез беглецу.
Вскоре Циго услышал резкий окрик:
— Сдавайся! Стрелять буду!
— Поймали! — подпрыгнул от радости Циго, и не успел он прийти в себя, как появился Крджа в разодранной одежде, а за ним потные, но довольные милиционеры.
— Доигрался! — выпятил грудь Циго. — Давай сюда деньги, живо!
Крджа поглядел на него долгим страшным взглядом. Всё ещё разгорячённый погоней, процедил сквозь зубы:
— Тут они, у меня, змеёныш сопливый!..
Когда Мичин отряд появился в деревне, всё было уже кончено. Крджа сидел в «джипе» под охраной. Найденные у него деньги были пересчитаны, опечатаны и спрятаны в сумку командира. Командир ожидал милиционера, оставшегося с мальчиками, чтобы двинуться в город, где Крджу ожидал ночлег в кутузке.
— Ну, привет! — крикнули милиционеры, садясь в «джип». — Спасибо за помощь!
— Спасибо и вам! — зашумели черноногие.
Шофёр дал газ, автомобиль заурчал и скрылся за поворотом.
Измученные мальчишки сели на лавку у дома Якова. Яков угощал их: принёс кувшин кислого молока, ещё тёплый пирог, и начался настоящий пир.
Отец Якова сидел в сторонке и внимательно рассматривал мальчиков. Он переводил взгляд с одной лохматой головы на другую, закрывал глаза, словно оживляя далёкие воспоминания, и опять открывал, вглядываясь в живые, загорелые лица черноногих.
«Нет!.. — думал он, — торопиться нельзя… нельзя, хотя бы из-за Якова».
И он снова смотрел на мальчиков. Разглядывал удлинённое лицо Рако, крупную фигуру Пирго, и надежда снова оживала в нём: «Вот этот мог бы быть… В нашей семье все здоровые, как говорится, об землю не расшибёшь. — Но что-то заставляло его быть осторожным и очень осмотрительным. — Не горячись!» — твердил себе коренастый, задумчивый крестьянин, не переставая следить за каждым движением мальчишек, сидящих за низким круглым столиком. Любое движение, изменение в голосе или радостная улыбка рождали то надежду, то разочарование…