Цепная реакция (Лагздынь) - страница 69
Гунар Дронис Эдгару, в общем, нравился. Точнее говоря, к сыну помощника лесничего он испытывал значительно меньшую неприязнь, чем к остальным ребятам. Друзьями они, разумеется, не были, больше того, Гунар просто не замечал Эдгара. И именно благодаря этому казался гораздо привлекательнее остальных — ведь он никогда не задевал Эдгара, не выказывал ему своей антипатии, как другие.
Гунар тоже заметил на дамбе одинокую фигуру и тщетно пытался угадать, кто же этот поздний путник. Когда подошёл ближе и узнал Эдгара, он в первый миг не поверил глазам:
— Как ты здесь очутился?
Эдгар вроде и не слышал. Странно взволнованным, чуть приглушённым голосом спросил:
— Ты сказал?
— О цепочке? Конечно! Гаральд уже побежал дальше. А что?
Эдгар опять не ответил. Все тревоги, все его мучительные мысли, державшиеся на последней ниточке надежды, вдруг обрушились на него разом, как груда брёвен с опрокинувшегося прицепа. Только в этот момент он вдруг понял, как крепко всё-таки рассчитывал на неожиданную удачу. Теперь же всё определилось, и это добило его окончательно.
Гаральд в пути, обманное известие продвигается всё дальше и дальше на юг, в густонаселённый мир, спешит из дома в дом. Ничего уже больше не сделать, ничего не спасти. Цепная реакция!
— Зачем ты пришёл сюда?
Вопрос Гунара вывел Эдгара из столбняка. Что делать? Сказать ему правду? Или лучше не надо? А как тогда объяснить своё неожиданное появление ночью посреди болота? А может быть… Может, Гунар что-нибудь придумает? Может, ему придёт на ум, как сдержать лавину? Да и какой смысл лгать? Завтра утром всё равно узнает вся школа.
Эдгар решился. В немногих словах, заикаясь и экая, рассказал, что он наделал.
Настала тишина. Эдгар напряжённо ждал. Что скажет Гунар обо всём этом?
Молчание затягивалось. Не в силах больше его вынести, Эдгар стал торопливо оправдываться:
— Я… я хотел только Анрийса разыграть… Так… Подурачиться немного…
— «Подурачиться»!.. — повторил Гунар мрачно. — Да уж, дурака ты свалял порядочного! А что в результате получится — завтра сам увидишь…
Гунар негодовал всё больше. Он вспомнил небывалой силы грозу, рассказ Вилиса о разлившейся реке, об опасности, которой подвергался он и его маленький братец на плиенских порогах, о бедной Рите, сильно поранившей ногу. И вот сейчас вдруг выясняется, что всё зря, всё напрасно. Их старания, их тяжкий путь, их мужество. Верность пионерскому долгу использована для подлой мести — вот и всё, для чего они так старались. Подлость, самая настоящая подлость — у Гунара не оставалось ни малейших сомнений. Если ещё у этого негодяя, у Эдгара, хватило бы мужества честно признать свою вину. Так нет же! Юлит, выкручивается, беспокоится только о себе!