Исполненный самых добрых намерений, он рискнул через несколько дней позвонить в Померанцев переулок. Аллочка сообщила ему, что бабушка ушла в магазин, в очередь за судаком. Орест Иванович поспешил сказать, что вовсе бабушке не следует стоять по очередям, что судака он им может принести из своего служебного буфета. Позже он позвонил еще раз, но Зоя Васильевна разговаривала с ним по-прежнему как-то испуганно и напряженно и пожаловать в гости не приглашала. Так что Орест Иванович не рискнул лезть со своим судаком.
— Я хочу воспользоваться случаем, — сказал он, — и поздравить вас с наступающим Женским днем.
Зоя Васильевна вежливо, но без особого энтузиазма поблагодарила его.
— Хотелось бы знать, и как ваше здоровье.
— Спасибо, сносно. Но все мы немного простужены.
Это был как бы намек на то, что посещения сейчас нежелательны. Оресту Ивановичу подумалось, что желанным гостем он в Померанцевом переулке вообще вряд ли когда-нибудь будет. Видимо, слова Лены о том, что ее мама передавала ему большой привет, были просто актом вежливости. Когда он посетовал на это сыну, то Игорь сказал: — Брось, папа! Ленка, во всяком случае, к тебе очень хорошо относится.
Вскоре Орест Иванович получил подтверждение словам Игоря: невестка пригласила его в театр.
— Играет моя школьная подруга, — сказала Лена. — Правда, я еще не знаю, что за спектакль.
Оказалось, в Москву приехал на гастроли один из областных театров. Орест Иванович, которому еще накануне был вручен билет, пришел за полчаса до начала, а Лена, естественно, запаздывала. Билетерша на вопрос, что за пьеса, сказала, что вроде бы про любовь.
Лена появилась рядом с Орестом Ивановичем, когда в зале уже гасили свет.
— Опять кто-нибудь заболел? — улыбнувшись, спросил он.
— На этот раз, слава Богу, никто. Я пыталась достать для Риты цветы: это ведь ее первая большая роль. А Игорь, наверное, совсем не появится: у него бюро.
Сидели они в десятом ряду, было удобно, все видно. Но вот насчет любви в пьесе было что-то не густо. Орест Иванович чуть-чуть заскучал, но виду, конечно, не подал.
На сцене изображалась деревня трудных военных лет: хромой председатель колхоза, вдовые бабы, солдатки… Действительно, кто-то кого-то любил и ревновал, но главное сводилось к сеновывозке. Орест Иванович не мог про себя не отметить, что актрисы, изображавшие этих вдов и солдаток, никак не могли упрятать под телогрейки и платки свои современные ухватки. И юбки на них едва доставали до колен, что тоже расходилось с представлением Ореста Ивановича о тех достаточно памятных временах. Он поглядел украдкой на свою невестку: Леночка сидела очень грустная. В антракте она призналась Оресту Ивановичу: