Через месяц Аркесилай сдал без боя Катанию, а Прокл — Наксос, древнейшую колонию греков на Сицилии, столь древнюю, что статуя «основателя» в порту стала едва узнаваемой из-за многовековой разрушительной работы ветра и соли.
Леонтины, оставшись в одиночестве, сдались, не оказав сопротивления, и Дионисий решил переселить всех их жителей в Сиракузы.
Год спустя Регий и Мессина, тоже халкидские колонии, побоявшись, что вскоре настанет и их черед, снарядив флот и армию, отправили их на юг, на битву с войском Дионисия. Лептин предложил встретиться с ними на открытой местности и истребить, чтобы коренным образом решить проблему, но Дионисий вовремя остановил его и снова призвал к себе Филиста:
— Как думаешь, с армией такое тоже сработает?
Филист пожал плечами.
— Не увиливай. Сработает или нет?
— Полагаю, да.
— Тогда действуй. Через год эти воины, возможно, будут в наших рядах сражаться против карфагенских провинций. Я не хочу, чтобы они погибли, и не хочу смерти наших. А теперь скажи мне, если это сработает, то как поступить этичнее — по-моему, основываясь на подкупе, или так, как велит твой философ, следующий строгой морали?
— Я не думаю, что можно рассуждать таким образом, — возразил Филист. — Просто вопрос поставлен некорректно. Исходя из ошибочных предпосылок, несомненно…
Дионисий покачал головой:
— Ох уж эти философы! Я стараюсь обходить их стороной — как собачье дерьмо на улице.
Филист вздохнул.
— У тебя есть кто-то на примете, или я сам должен найти подходящего человека?
Дионисий протянул ему листок с несколькими именами, записанными углем, и, когда Филист пробежал список глазами, провел поверху пальцем и размазал все до черноты, чтобы никто больше не смог прочесть. А потом, когда советник уже удалялся, добавил:
— Сейчас пора сева. Это играет тебе на руку.
Филист отправился к себе домой и созвал своих верных людей. Через три дня как в регийской, так и в мессинской армии двое из высших военачальников потребовали созыва военного совета и так пылко выступили в пользу прекращения боевых действий, обличая авантюризм двух главнокомандующих, что на момент голосования предложение о немедленном окончании похода получило подавляющее большинство.
Дионисий торжествовал. Теперь он был безоговорочным главой своего полиса, надеясь стать тем же самым для всего своего народа. Он вернулся в Сиракузы, окруженный ликующей толпой, и вскоре снова призвал к себе Лептина, Филиста и еще пару друзей из Братства. Старика Гелорида к тому моменту уже оттеснили более молодые воины, и он уже какое-то время не принимал участия в совещаниях в крепости Ортигии.