Шествие получилось пышным, мальчишки на улице кричали и галдели, дети пели традиционную песенку, с пожеланием паре потомства обоего пола.
Вот залетела ласточка, За ней вдогонку шустрая синица, У первой, видно, мальчик будет, У второй — девица.
Грациозные создания, сопровождавшие новобрачную, усыпали ей путь лепестками диких роз. Они были прекрасны в праздничных пеплосах[15], но никто из них не мог сравниться в красоте с невестой. Счастье делало ее еще более пленительной. Она хотела позабыть обо всех тревогах и думать лишь о молодом суженом, ожидавшем ее в скромном жилище у подножия холма.
Когда процессия подошла к дому, солнце уже садилось за горы. Дионисий встретил ее на пороге: на нем был длинный, до пят, белый хитон изысканного покроя с вышивкой в виде серебряных пальмовых листьев. Наверняка эту одежду одолжил ему какой-нибудь состоятельный друг. Рядом стоял жрец: ему предстояло соединить их руки священной лентой и благословить супругу.
Девушки, сопровождавшие Арету в спальню, несли факелы, зажженные от лампы в атриуме, и при этом пели свадебный гимн. Они распустили невесте волосы, причесали ее, потом развязали пояс ее платья, раздели ее и уложили в постель, под простыню из белоснежного льна.
Потом, пересмеиваясь, они сбежали вниз по лестнице. Когда все стихло и замерло, Дионисий поднялся наверх и подошел к двери спальни. С улицы доносилось сладкоголосое песнопение, все проникнутое любовной страстью. Там, внизу, нанятый им мессинский певец под звуки флейты и струнного инструмента, рассказывал для его молодой жены волнующую историю любви бедного юноши к принцессе, виденную им лишь раз, когда ее проносили мимо в паланкине.
Дионисий осторожно приоткрыл дверь и с удивлением обнаружил, что постель пуста. Обеспокоенный, он вошел в комнату. Там тоже никого не оказалось, и сердце оборвалось у него в груди. Он попытался успокоиться, закрыл за собой дверь и обернулся. Арета спряталась за створкой и теперь стояла прямо перед ним, гордая своей наготой, прислонившись к стене, и смотрела на него с насмешливой, лукавой улыбкой.
Дионисий, укоризненно покачивая головой, подошел к ней.
— Ты ведь знаешь, что новобрачная должна робко и трепетно грезить о чем-то возвышенном под одеялом? Тебе кажется, сейчас подходящий момент для подобных выходок?
Арета состроила гримаску.
— Ты все еще думаешь, что я слишком худая?
— Я думаю, что ты очень красива, — ответил Дионисий, — я сильно ошибался, руководствуясь лишь поверхностным впечатлением.
Он погладил ее по щеке, а она осторожно поцеловала его руку, едва коснувшись ее полуоткрытыми устами. Он провел другой рукой по ее белоснежной груди и по животу. Арета закрыла глаза, и он почувствовал, как кожа ее трепещет под его пальцами.