Текущие реставрационные проекты Мами были расставлены на мольбертах по всей комнате. Картины старых мастеров, потемневших от времени: стадо коров, пасущихся на лугу, стояла напротив яркого полотна постимпрессионизма — девушки, танцующие в зале канкан, задирающие нижние юбки. А на соседнем полотне, казалось, что шокированная, увиденным, испанка, одетая во всё черное, стыдливо прикрывает веером свои губы.
— Давайте взглянем на неё, — сказала Мами, забираю у меня свёрток и кладя его на большой стол, стоявший по среди комнаты.
Она осторожно развернула картину и снова подняла её, чтобы хорошенько рассмотреть. Это был портрет в натуральную величину (до талии) молодого человека, одетого в наполеоновскую солдатскую униформу и высокую черную шляпу с перьями. Очевидно, что натурщиком был сам Жан-Батист.
— О да, конечно же, семейное сходство очевидно, — сказала Мами в восхищении, переводя взгляд от картины на своего клиента и обратно.
Подавшись вперед, он дотронулся до разреза в картине, на уровне лба молодого человека.
— Вот здесь порез, — сказал он.
— Ну, раз, разрез ровный, это будет легко исправить. Нужно просто поставить заплатку с обратной стороны полотна, а здесь даже можно ничего и не трогать. Как вы говорите, получился порез?
— Я не говорил, но это был нож.
— Ой! — вскрикнула Мами от удивления.
— Здесь не о чем волноваться. Внуки, знаете ли, разбушевались. С этого-то момента я перестану им во всём потакать, — сказал он, спокойно глядя на меня, пока говорил.
— Хорошо, не могли бы Вы подождать меня здесь, я оставила свою книгу с квитанциями в квартире. Кейт, не могла бы ты сделать чашечку кофе господину Гримоду? — она кивнула в сторону кофейника, который стоял в углу стола и вышла за дверь, оставив её открытой.
Я и пожилой ревенет стояли неподвижно, пока не услышали звук старинного лифта, шатающегося от движения. А потом он шагнул ко мне.
— Что Вы здесь делаете?
— Нам нужно поговорить, — сказал он, его властный голос действовал мне на нервы. — Жюль сказал мне, что ты видела Чарльза. Пожалуйста, скажи мне, где.
Я решила, чем скорее я скажу Жан-Батисту, то, что он хочет услышать, тем скорее он уйдет.
— Он стоял около клуба, в который я ходила неподалеку от Оберкампф. Это было в пятницу, около полуночи.
— Кто был с ним? — несмотря на то, что казалось будто лицо у него застыло, я видела, что уголки его губ дернулись, что все явно было не так хорошо.
— Было похоже, что он пришел туда один. Но зачем?
Он глянул в направлении двери, прикидывая, наверное, сколько времени он может говорить со мной.