— Поступать разумно. Решать задачи в порядке поступления. Сначала мы… принудим к миру джунгар. Потом… Умейя.
Последние слова были сказаны, однако, таким голосом, что потом, заслышав в речах Тарика этот стальной звон, люди говорили: «Если птицы летят хвостами вперед — быть урагану».
В новый джунгарский поход ашшариты выступили тридцатитысячной армией.
Весть о том, что «северный царь» идет войной на улусы сыновей Эсен-хана, пронеслась по степи как пожар. Даже самые храбрые из джунгарских племен, ойраты и урууты, снялись с места и погнали скот к Хангаю. Видно, думали, что в ущельях между гранитными отрогами, заросшими лиственницей, они смогут скрыться от ашшаритских мечей.
Впрочем, многие надеялись дать отпор северянам. Эсен-хан пал в бою, но у него имелось четверо взрослых сыновей: Араган, славный хитроумием и умением ладить с соседями, Сенгэ-храбрец, а еще Дабачи и Рабдан — любимцы отца, его правая рука и левая рука, его верные цепные псы, которых кормили человеческим мясом у порога юрты кагана:
«Лбы их из бронзы,
А морды — стальные долота.
Шило — язык их,
А сердце — железное.
Плетью им служат мечи.
В пищу довольно росы им.
Ездят на ветрах верхом.
Мясо людское — походный им харч.
Мясо людское в дни сечи едят».
Так пели об их подвигах джунгарские сказители.
Не ладившие между собой при жизни отца, теперь Дабачи и Рабдан решили объединить тумены и достойно встретить северянина и его беломордого прихвостня. Пятидесятитысячное войско джунгар готовилось к бою у Красного тальника. Рассказывают, что однажды на рассвете в ставку Дабачи и Рабдана приехал Цэван-нойон, хорчин Арагана. Он завел такие речи:
— Давайте заманим северян в горные ущелья. Отступая, мы завлечем их в засаду, а кони наши тем временем откормятся после голодной весны.
Однако Дабачи лишь рассмеялся, как всегда он смеялся, сидя под своим знаменем-тугом с человеческим черепом на навершии:
— С нами духи предков и Тенгри! Мы загребем их в полы халатов, как скотский навоз!
Рабдан же молчал, как молчал он уже несколько лун, прошедших с ночи смерти отца. И вдруг лицо его свелось судорогой, глаза закатились, а из груди вырвался хрип. Все пали на свои лица — дух, сошедший на Рабдана, мог оказаться гневливым и мстительным, и не следовало без нужды заглядывать ему в лицо. В тишине юрты Рабдан снова захрипел — и вдруг заговорил скрежещущим голосом нижнего мира:
— Так и есть! Эта баба Араган разглагольствует так из страха. Не иначе, хитрый байбак желает договориться с ашурутами за нашей спиной! Из трусости и предательства выносит такое предложение баба Араган, который не выходил из дома даже на расстояние отхожего места для беременной бабы! После того, как мы сдерем кожу с царя ашурутов и насадим на копье голову его цепного нелюдя, твой хозяин будет следующим! Пусть приготовит острый кол для себя, чтобы нам не пришлось долго рыскать в поисках удобной палки, на которую мы натянем его парой быков!