Нет! Впервые за всю свою жизнь Милдред почувствовала, что сознание готово покинуть ее. Она сделала глубокий вдох, втянув в себя резкий запах нефти, принесенный морским ветром от буровых вышек на побережье, и головокружение прошло.
Словно со стороны она услышала свой голос, которым благодарила шефа полиции за то, что он не оставляет стараний. Голос звучал странно, будто доносился из морских глубин.
Вернувшись в свою усадьбу Кармелито, она огромным усилием воли заставила себя сохранить внешнее спокойствие, так как пришлось принимать соболезнования людей, присутствовавших на похоронах. Наконец, и это было самое милосердное, все ушли, оставив ее наедине с Максвеллом.
- Вы уверены, что желаете остаться здесь на ночь? - Его красивое лицо выражало одновременно и профессиональное, и личное участие.
- Куда же я поеду? Мой дом здесь. - Не зная, чем занять руки, Милдред машинально начала переставлять белые лилии в фарфоровой вазе. Дом буквально утопал в цветах, густой настой ароматов, сладких и пряных, вызвал у нее сильную мигрень.
- Если не хотите оставаться в одиночестве, - заботливо предложил молодой человек, - я с радостью составлю вам компанию.
- Не надо. - Она покачала головой. - Ценю твою заботу, но, если не возражаешь, я бы предпочла одиночество, день был для меня трудным. - Увидев по его лицу, что он намерен спорить, она добавила: - Со мной все будет хорошо. Обещаю тебе, честно.
Он нахмурился.
- Если вы не сможете заснуть…
- Я приму одну из тех таблеток, которые ты мне прописал, - заверила она его, зная наперед, что ничего принимать не будет.
В ту первую ночь она уступила его врачебному предписанию и испытала на себе действие этих пилюль, от которых у нее осталось ощущение, будто ее голову укутали в вату. А для нее было жизненно важно не пропустить момент, когда позвонят из полиции и сообщат, что они разыскали Элисон.
Ей не удалось до конца убедить молодого врача, но он все-таки ушел. Милдред так и осталась сидеть в глубокой тишине и полном одиночестве. Весь день она провела на глазах у людей и теперь радовалась возможности расслабиться, дать свободу мышцам лица и плеч, облегчить душу.
Она не знала, сколько времени просидела так. Наконец, когда она почувствовала в себе достаточно сил, чтобы передвигаться без риска упасть, она встала на ноги и поднялась по изысканной лестнице, выполненной в английском стиле эпохи Карла I, в детскую, где и бодрствовала до глубокой ночи.