В углублении по всему периметру помоста фотографы вставали на футляры от камер, чтобы увеличить обзор. Одна предприимчивая девица, фотограф из «Балтимор Сан», притащила с собой стремянку. Когда заносчивая жена, из благородных, одного торговца с Уолл-стрит начала слишком громко выражать свое недовольство тем, что фотограф крупной техасской газеты загораживает ей весь обзор, он просто ослепил ее вспышкой и продолжал снимать, не меняя позиции.
Милдред и Памела Сэвидж занимали самые лучшие места. Одно из привилегированных кресел было зарезервировано и для Редклиффа, но он предпочел смотреть показ из задних рядов толпы.
Суматоха за кулисами достигла крайних пределов. Пытаясь справиться одновременно с десятком дел, Джоанна подумала, что вся эта лихорадка напоминает ей сцены из «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла, особенно сюрреалистическое чаепитие у безумного Шляпника. Манекенщицы в разной степени одетости носились повсюду, словно вечно опаздывающие белые кролики, вдогонку за ними неслись парикмахеры, на ходу завивая и спрыскивая лаком, потом костюмеры, которые терзали их, запихивая в одежды, не годившиеся для носки в нормальной жизни, следом - гримеры с накладными ресницами и огрызками толстых красных карандашей, которые сетовали, что абсолютно ни одна из них, Бог тому свидетель, не может постоять на месте и не вертеться, чтобы дать возможность прочертить правильную линию губ.
Бертье беспрерывно расхаживал, отдавал приказания и курил.
- Черт возьми, Джоанна! - набросился он на нее. - Ты вдела Монике не те серьги! С этим платьем ей полагаются кристаллы в виде слезок, но никак не турмалины! - В ярости он сорвал с ушей манекенщицы неподходящие украшения - той вместе с Джоанной оставалось только порадоваться, что это всего лишь клипсы. - Глупая девчонка! За что я только плачу тебе?!
- Простите, - прошептала Моника, заменяя украшения и даже не заикнувшись о том, что сам Бертье специально напомнил, причем трижды, что к этому платью нужны зеленые турмалины.
По другую сторону занавеса представление разворачивалось с хронометрической точностью: холеные голенастые манекенщицы с глазами словно сливы скользили по настилу под безжалостным светом юпитеров.
- Номер пять. «Площадь Вогезов», - объявлял голос, пока три высоких манекенщицы в брюках и смокингах, выполненных в отличительных для Бертье цветах - черном и сером, проходили под взглядами зрителей.
- Номер тринадцать. «Люксембургский сад». - В этом сезоне Бертье назвал свои модели по улицам и площадям Парижа.
- Номер двадцатый. «Пале-Ройял»…