В первую неделю, когда высадки ждали со дня на день, их старания решить эти задачи были суматошны и даже смешны. Сводились они главным образом (после того как были размещены пулеметы в гнездах) к установке в дневное время проволочных заграждений, которые чаще всего смывало море, к стоянию по полночи на часах, а в остальную часть ночи – к борьбе с ветром, который все время утаскивал твою полупалатку и оба твоих одеяла. Поэтому спать почти не удавалось. Как бы плотно и старательно ни укутывался человек, ветер, пробуя здесь, дергая там, находил-таки свободный уголок одеяла и затевал с ним бесконечную и дьявольски изобретательную маневренную войну. «Помещений», если можно так назвать норы в скале, на всех не хватало, и многие ложились снаружи, на каменистой земле, где безраздельно хозяйничал ветер. О том, чтобы солдатам было где спать, никто не позаботился.
Но ни эти неудобства, ни ожидаемая со дня на день высадка японцев, ни плохие сводки с Филиппин не вызывали такого волнения, как приблудный пистолет Маста, про который стало известно всем. И все его хотели. За первые пять дней после налета Маст отказал, по меньшей мере, семи покупателям, а также пресек два ночных покушения на кражу. Ни разу за весь год, что он служил в этой роте, Маст не был окружен таким вниманием.
Ясно, что О'Брайен рассказывал об этом. О том, что у них на Макапу завелся бесхозный незарегистрированный пистолет, который прибрал к рукам Маст. О'Брайен сам хотел его, получить не смог – рассказал кому-то, а может, и всем. Иначе откуда они узнали? Маст уже понимал, что совершил ошибку, соврав, будто купил его. Сделал он это инстинктивно, а кроме того, не хотел, чтобы о его пистолете напоминали каптенармусу: после двух лет службы в армии у Маста сложилось циническое убеждение, что тут найдутся желающие пойти в каптерку и накапать – просто потому, что у них самих такой вещи нет. В этом смысле соврал он все же ненапрасно. В каптерке, как видно, до сих пор не хватились пистолета. Зато теперь его ложь создавала другие трудности. Ею Маст зачеркнул свои права на пистолет: по сути дела, кинул его на шарап.
Маст был согласен держать пистолет и на таких условиях; да на любых. Ведь в воскресенье он думал, что пистолет придется вернуть через сутки, и даже не предполагал, каким странным образом он перейдет к нему в собственность; а за эти дни после налета он привык носить и беречь его. Отсюда был только один шаг до убеждения, что он действительно его купил, – можно сказать, единственный логичный шаг в таких обстоятельствах. То есть он знал, конечно, что где-то существует бумажка с его подписью, свидетельствующей, что он должен Богу – или Армии – один пистолет. Но, помня об этом, Маст в то же время как бы и не помнил. Пистолет он к у п и л. При необходимости он мог бы даже вспомнить лицо солдата из 8-го полка полевой артиллерии, который продал ему оружие. Так что в некотором смысле пистолет стал именно тем, чем его считали остальные. И Маст был готов защищать его на таких условиях. От любых посягательств.