Впрочем, так стенал и ругался только один он. Все остальные ватажники совсем не считали, этот поход трудным. Наоборот, очень спокойным и легким. А некоторые из них, каждый год поднимались в верховья Апсиры, для своей охоты. Обычно это делалось в самом конце зимы. Когда большинство друидов уходило на север, где на берегу студеного моря, служители природы, несколько недель праздновали приход весны.
В другое время, в эти лесные чащи лучше было не соваться. Потому, что промышляли ватажники отстрелом зверя на мех. Очень прибыльное занятие, тем более местные леса буквально кишели пушным зверьем. Только вот не приведи святые, попасться за этим занятиям на глаза друидам. Те из охотников, от кого отвернулась удача, они просто не возвращались домой. Местные племена очень чутко реагировали на пожелания своих волхвов, забивая дубинами тех кто попался. И даже то, что сейчас на двух лодках их было более пятнадцати взрослых, здоровых мужиков, ничем бы не помогло. В чужом лесу от дикарей здесь обитающих, вдали от своих домов и знакомой местности, в случае обнаружения, у них не было ни шанса. Но прибыль от добытого меха, была настолько велика, что жаждущих быстрого обогащения, за счет даров севера меньше не становилось. Несмотря на то, что каждый год примерно один из пяти охотников не возвращался домой.
Меха этих лесов, очень ценились всеми. Настоящее мягкое и пушистое золото. Сейчас под успокаивающий треск костра, Ликур даже позабыл о боли в ладонях. Его воображение рисовало картины, как он торгует на рынке, отличными шкурами. В своих мыслях он давно настрелял дюжину самых отборных зверей. Это успокаивало и умиротворяло охотника. И даже то, что еще предстояло грести несколько дней, сейчас казалось ему не таким и страшным испытанием.
Но хмурое утро быстро развеяло все мечты, которые под неумолимым натиском предрассветного ветра, выдулись из головы Ликура. Опять проклятья срывались с его губ и нестерпимо жгло руки. Но весла ждали, и отказаться от гребли, значило значительно потерять в доле добычи. Сквозь скрежет зубовный он взялся за треклятое весло.
Еще три дня Ликур держался. Из последних сил, буквально только на самолюбии. А потом, в конце недели плавания по бурному притоку, уже лежа у потрескивающих бревен, он понял - всё. Пусть осталось всего два, ну может три дня, ничего это не меняло, он просто больше не выдержит. Он останется здесь, на этой стоянке. Устроит временный лагерь. Пусть лес тут не так богат на зверя, но он просто не сможет больше грести. Он решил остаться и охотится один, а потом ватажники, на обратном пути заберут его. Решено именно так он скажет Киарису этим утром. А может ему повезет, вдруг и тут много пушнины? Не важно, ему просто ничего не остается. Признать себя неспособным грести, значило публично унизиться, в глазах остальных показать себя слабаком. А так он просто скажет, что его охотничье чутье подсказывает ему остаться. Тут все бывалые охотники, в такое они легко поверят.