– А также всех его девиц, – попыталась я опустить ее на землю.
– Как ты, однако, неромантична, тетя Анна.
– Это я-то неромантична? – улыбнулась я.
Когда я провожала Нэнси до ограды, на крыльце дома напротив появился толстяк Хаггард.
Он улыбнулся нам и помахал рукой. Не так часто мы встречались на улице, хотя наши дома стояли друг напротив друга.
– Мама сказала, что он сватался к тебе лет двадцать тому назад, – сказала Нэнси.
Я улыбнулась.
– Эта цифра кажется тебе баснословной?
– Нет, что ты, – Нэнси тоже улыбнулась, – я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь.
– Что еще тебе сказала твоя мама?
– Что этот толстый человек до сих пор в тебя влюблен. Это так?
– Да. Целыми днями я так и чувствую, как он постоянно наблюдает за мной там, за своими выцветшими занавесками.
– Как грустно… Нам отпущен какой-то миг для жизни, но еще практически никому не удалось прожить этот миг так, как ему хотелось.
– Ого, – сказала я, – а ты действительно понимаешь гораздо больше, чем кажется.
Толстяк Хаггард дождался, пока Нэнси уйдет, и подошел ко мне. Не часто он решался на такой шаг.
– Здравствуй, Анна, – сказал он.
– Здравствуй, Фил, – сказала я.
– Не часто мы с тобой встречаемся на улице.
– Не часто.
– Хотя наши дома стоят напротив друг друга.
– Да.
– Я хотел тебе сказать, – начал он.
Он смотрел на меня так, как будто хотел дотронуться до моего лица, моих волос, но было видно, что именно это желание является для него самым неосуществимым желанием на свете.
– Что ты хотел сказать?
– Я хотел сказать, – повторил он, – если с тобой что-нибудь случится, знай, что ты всегда можешь рассчитывать на меня.
– Я знаю, Фил, ты говорил мне это.
– Говорил, – подтвердил он.
– Лет двадцать назад.
– Совсем недавно, – улыбнулся он.
– Да.
– Просто я думал, ты забыла.
Он отвел от меня глаза и стал смотреть на ближайшее дерево.
– Я не забыла, Фил.
– Или, может, ты подумала, что для меня это больше не важно.
Он вновь посмотрел на меня.
– Думаю, со мной ничего не случится, особенно этим летом.
– Я просто хотел, чтобы ты знала.
Ситуация была неловкая, я не имела права злоупотреблять его расположением, это было нечестно.
– Мне нужно идти, – сказала я.
– Да-да, конечно, – заторопился он, – да и меня ждут мои стулья.
И Фил Хаггард, махнув на прощание рукой, пошел к своему дому. Он держал мастерскую в гараже и целыми днями мастерил стулья, табуретки и кресла; говорят, он разговаривал со своей мебелью и даже давал ей имена. Но вы же знаете, нашим людям только дай волю о чем-нибудь поболтать. Они вам еще и не такое расскажут.
Я немного постояла на улице и тоже пошла домой. Солнце уже почти ушло за горизонт, и на темном розовом небе теперь отчетливо была видна круглая луна.