Из выступления И. В. Сталина 23 сентября 1920 года на Всероссийской конференции РКП (б).
Прошло почти семнадцать лет, но обида осталась. Тем более что Тухачевский сам о ней напоминал. Давно, правда, еще в 1923 году, он читал в Военной академии РККА лекции «Поход за Вислу» — понятно, кто там был назван виноватым…
«С 1 по 4 июня 1937 г. состоялось расширенное заседание Военного совета при Народном комиссариате обороны с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б). Перед началом заседания все его участники были ознакомлены под расписку с признательными показаниями Тухачевского, Якира, Уборевича и других… На заседании Военного совета выступил Сталин. Сославшись на показания арестованных, он сделал вывод о том, что в стране был военнополитический заговор против Советской власти, стимулировавшийся и финансировавшийся германским фашизмом. По утверждению, руководителями этого заговора были Троцкий, Бухарин, Рудзутак, Карахан, Енукидзе, Ягода, а по военной линии — Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман и Гамарник. Сталин уверял присутствующих, что из этих лиц десять человек — кроме Рыкова, Бухарина и Гамарника — являются шпионами немецкой, а некоторые — японской разведки. По словам Сталина, Рудзутак, Карахан, Енукидзе, Тухачевский были будто бы завербованы немецкой разведчицей Жозефиной Гензе, датчанкой, состоящей на службе германского рейхсвера».
Из докладной записки комиссии Президиума ЦК КПСС от 18 февраля 1956 г., подписанной председателем Комитета партийного контроля H. М. Шверником.
«Завербован немецкой разведчицей» — мелко и унизительно. Тем более что все контакты, в которых реально обвиняли Тухачевского, проходили на высоком генеральском уровне. К тому же женское имя подобрано с тончайшей издевкой — мол, получи свою Жозефину, Бонапарт несбывшийся!
Но все же как удалось получить компрометирующие материалы на Тухачевского и других? Почему вдруг все арестованные военачальники признались даже в самых страшных преступлениях?
«Из определений, вынесенных Военной коллегией по пересмотренным делам, видно, что обвинение в подавляющем числе случаев было основано на так называемых «признательных» показаниях обвиняемых, данных ими на предварительном следствии или в суде, и на выписках из показаний арестованных по другим делам. При этом большинство впоследствии осужденных лиц еще в процессе расследования или в судебном заседании от своих «признательных» показаний отказались и пояснили, что они вынуждены были оговаривать себя и других в результате применения к ним незаконных методов ведения следствия. Однако такие заявления обвиняемых не проверялись и не принимались во внимание ни прокуратурой, ни судом».