...Где-то к востоку от Каспия, к западу от Небесных гор, кочуют в голодных песках Турана сакские племена. Какое дело сакам до Куруша, какое дело Курушу до бедных саков? Земля, земля. Как просторна, земля, ты для малых, как тесна ты, земля для великих.
Куруш постучал ногтем по оперенной тростинке - по концу, где должен торчать наконечник:
- Главное - теперь, теперь кто будет у них вождем?
СКАЗАНИЕ ТРЕТЬЕ. КРЕЧЕТ И МЫШЬ
Саки, часто меняясь, несли Белого отца на шкуре убитой им хищницы.
Шли цепочкой, ведя коней в поводу. И тишина скорбного шествия не нарушалась ничем, кроме глухого топота человеческих ног и лошадиных копыт. На краю чангалы навстречу охотникам бросились женщины, пойма задрожала от горестных причитаний. Девушки расплетали косы. Старухи раздирали ногтями морщинистые груди.
Томруз не показывалась. Она ждала мужа дома, в стане у речной излучины.
Спаргапа плелся позади всех. Слезы, струясь по измученному лицу, скапливались в уголке перекошенного рта и стекали на голый подбородок.
Сколько помнил себя Спаргапа, он видел, чувствовал рядом отца. Думалось, так будет вечно. Но отца уже нет. Не вернется старик, не погонит к табуну темной ночью, не потреплет за ухо.
Горькая нелепость. Все равно, что с вечера лечь здоровым и целым, а утром проснуться вовсе без рук, будто никогда не имел их. Или скакать по пустыне с водой для умирающих от жажды детей и, добравшись до места, обнаружить, что бурдюк пуст...
Он взошел на вершину кургана, где молился вчера старый вождь.
Невдалеке, на берегу узкого озера, образовавшегося из старицы, пестрели, выстроившись в ряд, полосатые шатры и крытые повозки кочевого стана. Виднелась глинобитная стена загона. Луговина между палатками и подступавшими из пустыни барханами была забита людьми, как стоящий поблизости загон - голодными овцами. Овец в суматохе забыли выгнать на пастбище.
Крики, стоны, плач. Эх, отец! Спаргапа судорожно вздохнул.
...На ветке ядовитой триходесмы задергала хвостом трясогузка. Глаза у юнца прояснились. Слезы испарились чуть ли не в одно мгновение. В лощине, тянувшейся из дюн и огибавшей подножье кургана, мелькнуло красное пятно.
Райада!
Он сбежал по склону с такой стремительностью, что едва не перескочил, как антилопа, рытвину поверху.
Райада, казалось, не замечала Спаргапы.
Откинув голову назад, выпятив грудь далеко вперед, слегка повиливая плечами, игриво покачиваясь, помахивая прутиком, она будто торопилась куда-то и ступала быстро-быстро, ставя пятки близко, а носки - широко врозь. На плотном песке, устилавшем овражек, четко отпечатывались следы босых девичьих ножек.