— Ты опять поешь?
Она потянулась за платьем.
— Теперь это моя работа. Владелец театра предложил мне сто долларов в неделю за выступления.
Пол поморщился.
— И ты согласилась?
— Конечно! За такие деньги? А потом, мне всегда хотелось стать певицей. — Она взяла платье и взвизгнула от восторга. Это был отделанный кружевом, с разбросанными по нему жемчужинами костюм из бархата с перламутровыми пуговицами на жакете и длинной юбкой. Зеленый цвет был настолько темным, что казался черным в тени, а на свету отливал серебром. — Какой шикарный, Пол! И так красиво сшит! Ой, наверно, он ужасно дорогой... неужели ты потратил на него все свои деньги?
— Я же обещал тебе подарок на день рождения. Поздравляю тебя, Мэри. — Он наклонился и нежно поцеловал ее в щеку. — А теперь надень его и давай поскорее уйдем отсюда. Это место не для тебя.
Ее глаза искрились смехом.
— Знаешь, ты повторяешься. В прошлый раз ты говорил то же самое. — Стянув с себя мини-юбку, она осталась в трусиках-бикини. — Интересно, какое нижнее белье женщины носили... носят?.. Мне надо обязательно это выяснить. Наверное, мои тряпочные туфельки смотрятся нелепо.
— Мне уже приходила в голову такая мысль, — сказал Пол. — Поблизости есть обувная лавка, но хозяин не согласился открыть ее до утра.
Мэри поправила на себе платье и, улыбнувшись, подняла на него глаза. Неожиданно улыбка сменилась удивлением: на ремне Пола красовалась все та же серебряная пряжка, а сбоку висел пистолет.
— Откуда у тебя кобура?
— Я взял ее с собой.
— Зачем?
— Я уже говорил тебе, дорогая, в Сильверстауне каждый уважающий себя мужчина должен быть вооружен. Если мы собираемся остаться в этом городе, к чему мне быть «белой вороной»? — Он улыбнулся. — Послушай, ну я же мужчина, а они ничем не отличаются от мальчишек, забыла? В детстве я воображал себя Робом Уорвиком и мечтал, что когда-нибудь стану настоящим ковбоем.
Мэри засмеялась.
— А я, когда была маленькой, влюбилась в мальчишку с пистолетом и считала его самым смелым, добрым и ласковым. Тогда мне все казалось таким романтичным.
— Он таким же и остался... Не переживай, это всего лишь игра. Мы здорово повеселимся, любовь моя!
— За сколько ты продал свой пистолет?
— За две тысячи долларов.
Мэри охнула.
— Так дорого?
— Здесь еще никто не видел такого: многозарядная автоматическая игрушка с глушителем. Если бы у меня было к ней не две коробки с патронами, а больше, я бы потребовал не меньше пяти тысяч. Впрочем, все равно, для начала и это неплохие деньги. Потом я найду работу.
Она снова взглянула на черную блестящую кожаную кобуру.