Лайам, кряхтя, наклонился к дракончику, чтобы взять его на руки. Юноша тоже присел рядом с ним, но Лайам раздраженно сказал:
— Мы оба в порядке. Вы лучше помогите эдилу.
Проун лежал на мостовой, как колода, лицо толстого квестора было изодрано в кровь. Куспиниан, над ним хлопотавший, оказался в большом затруднении. В одиночку пошевелить эту тушу не мог даже он.
Стражники, несмотря на приказ, все еще маялись на крыльце, но тут же втянулись в здание, завидев, что к ним неверной походкой приближается долговязый колдун. Когда Лайам, держа Фануила под мышкой, ввалился в комнату ожидания, там уже было пусто. Он сел на скамью. На ту же скамью через пару минут уложили и Проуна. Куспиниан и Эласко, освободившись от ноши, облегченно вздохнули.
— Давайте сюда и этого, — бросил эдил через плечо. Спустя мгновение двое стражников подтащили к соседней скамейке еще одно тело. Куспиниан раздраженно поморщился. — Бросьте его на полу.
Проун уже сидел, вокруг него суетился Эласко. Эдил окинул взглядом скорченную фигурку Каммера, приникшую к полу.
— Отличный удар, — сказал он, покосившись на малого с окровавленной алебардой. — Он мертв.
— Он вытащил нож, — пробормотал испуганно стражник.
Лайам сообразил, что ему нужно вмешаться, и сказал с немалым усилием:
— Он чуть не зарезал меня.
Все происшедшее показалось ему странно далеким. Словно и впрямь где-то что-то случилось, но — очень давно и не с ним. Однако слова Каммера Лайам помнил отчетливо.
— Вы слышали, что он сказал?
Стражник, задумчиво поскреб подбородок.
— Ну да, он что-то вроде бы говорил. Кажется, о какой-то подушке…
— Да, о подушке, — подтвердил Лайам. Он почесал Фануилу брюшко, ощущая, как от его ласки в маленьком тельце унимается дрожь. — Каммер удушил мага подушкой. После того как обессилил его несложным заклятием. — Он вздрогнул и стиснул зубы, опасаясь, что вновь примется хохотать.
Эласко изумленно посмотрел на него.
— Значит, вот как все это происходило!
— Да, так.
«Ты не говорил, что это настолько мучительно».
«Но, мастер, я ведь и сам не знал. Я ведь и сам никогда ничего подобного не испытывал», — Фануил поудобнее устроился на хозяйских коленях и изнеможенно затих.
Пришел стражник — с кучей ветоши и тазом воды. Лайам прижал мокрую тряпку ко лбу и замер, наблюдая за возней вокруг Проуна. Эласко принялся осторожно смывать кровь с толстых трясущихся щек, и их обладатель обрел понемногу дар речи.
— Ах, мастер эдил, вы даже не представляете, что мне довелось испытать! Меня словно голым швырнули в мешок, набитый разъяренными муравьями! И пчелами, вы слышите, и пчелами тоже! Они меня жалили, они так и впивались в меня! Я чуть не умер, я просто сходил с ума! — Царапины на лице толстяка были не очень глубокими, но он морщился от каждого прикосновения тряпки. — Этот негодяй — осторожнее, квестор! — окликнул меня, и я обернулся. Вы и представить не можете, как я был поражен, увидев его! Я понял, что он сбежал, я хотел его задержать, но он оказался хитрее! Он напустил на меня порчу, — толстяк всхлипнул, — и… посмотрите-ка!.. он испортил мой лучший костюм! — Проун оттолкнул руку Эласко и принялся, охая, оправлять свое одеяние.