— Говорят, завтра приедет и Каллум! — отец Энге многозначительно посмотрел на Казотту. Та рассмеялась, захлопав в ладоши.
— Лонс Каллум? Какое счастье! Я так люблю танцевать!
— Это торговец из Кэрнавона, — пояснила Тарпея, перехватив вопросительный взгляд гостя. — Он всегда возит с собой музыкантов.
— Не самых, конечно, лучших, — подхватила Казотта, — но они будут играть всю ночь! Ах, квестор Ренфорд, нам так повезло!
Лайам изобразил на лице оживление. Он был не слишком хорошим танцором, но предпочел о том умолчать.
«Как знать, — думал он, глядя на белозубую улыбку соседки, — вдруг у меня на ногах вырастут крылья».
После обеда все вернулись к делам, а Лайам решил прогуляться, поскольку дел на остаток дня у него не было практически никаких. Смеркалось, с холмов потянуло холодом, на небе проступали звезды. Лайам, сунув руки под мышки, брел через площадь, там и нашел его Фануил.
— Хорошо полетал? — спросил Лайам, становясь на одно колено, чтобы погладить уродца.
«В лесу полно сов. Это очень злобные твари».
— Злобные, говоришь? Но, думаю, не злее кое-кого из людей.
Он мысленно пересказал дракончику, что за его спиной вытворяет Проун.
«Он не любит тебя».
— Не любит?! Да он меня ненавидит! Он считает, что я обманом пролез на его место. Очень мне было нужно туда пролезать!
«Но ты все же пролез».
Возразить было нечего, и Лайам пожал плечами.
— Ты не знаешь случайно какого-нибудь заклинания, способного превратить осла в голубка?
«Таких заклинаний не существует, — после краткого размышления ответил дракончик. — В голубиную стаю — пожалуйста, правда, в очень большую стаю. С общей массой, равной массе осла. Но при чем же тут Проун?»
Лайам, расхохотавшись, встал.
— Ладно, забыли.
Прогулка продолжилась. И человек, и дракончик молчали. В темноте раздавалось лишь цоканье коготков.
«Если он говорит такое Казотте, человеку, в общем-то, постороннему, то одному небу ведомо, что он наговаривает госпоже Саффиан!» Почему-то Лайаму не хотелось, чтобы вдова составила о нем превратное мнение, и это казалось странным ему самому. Какая разница, ценят его по достоинству или нет? Он ведь не собирается оставаться в составе ареопага. Вот если бы Проун куда-нибудь делся, тогда…
«Ты, милый мой, просто гордец, — сказал он себе наконец, — а гордецы чаще всего спотыкаются потому, что забывают поглядывать под ноги. Надо спрятать гордыню в карман и работать».
Лайам встряхнулся и решил начать новую жизнь. Пора доказать кое-кому, что и он может быть и вдумчивым, и серьезным. Надо, в конце концов, обретать вес и солидность. И перво-наперво — закончить отчет, потом обдумать документы по Дипенмуру, а завтра… завтра следует вовремя явиться на утреннее совещание…