— Вот мы и на месте, — пробормотала госпожа Саффиан и повернулась к приближающимся к ней членам ареопага. — Поторопитесь, господа, сказала она, возвышая голос. — Время не ждет! Тала, копуша, передай мне дары.
— Да, госпожа, — сказала девушка, задыхаясь от скорого шага. — Я все сделала, как вы велели.
Вдова Саффиан приняла у нее корзинку и сурово кивнула.
— Жди меня здесь, милая, — она холодно глянула на мужчин. — Итак, господа, мы входим.
Лайам снял Фануила с плеча и посадил его на ступеньки.
«Постарайся не довести девчонку до обморока!»
Дракончик дернул обиженно крыльями, но смолчал.
Внутри святилища — справа и слева от двери — обнаружились две чаши с водой. В одной вошедшие вымыли руки, в другую лишь опускали кончики пальцев, чтобы затем прикоснуться ими к губам. Лайам прилежно скопировал всю процедуру, поглядывая при этом на витражи. Теперь наружная солнечная подсветка вполне позволяла их рассмотреть. Оба окна, что у двери и одно дальнее — за алтарем, были сверху донизу застеклены изображениями Миротворца в парных его ипостасях. Супруг и супруга, отец и ребенок, мать и дитя, слуга и хозяин, вельможа и побирушка и даже — где-то за чашей, почти на уровне пола — судья и кошмарного вида разбойник.
Госпожа Саффиан прошла к каменному алтарю и замерла возле него в благоговейном молчании. Мужчины за ее спиной преклонили колени, Лайам с небольшим опозданием последовал их примеру.
— У человека два облика, — нараспев заговорила вдова, — а ветер удачи часто меняет свое направление. Дураки возвышаются, князья падают в грязь. Тот, кто просыпался богатым, к вечеру становится нищим, строгий судья сам предстает перед грозным судом. Готов ли ты к таким переменам? Примешь ли безропотно то, что некогда возлагал на других? Пойдешь ли за тем, кого некогда вел? Найдешь ли правосудие там, где сам недавно вершил его? Если станешь судить других так, как судил бы себя, то в сердце твоем — Миротворец. Смиряй гордыню свою милосердием, помни, что можешь пасть, и возвысишься. Если таковы твои помыслы, то Миротворец с тобой, и ты под его рукою.
Она явно произносила эти слова от всего сердца, и, когда Лайам бросил украдкой взгляд на коленопреклоненных мужчин, он увидел, что они повторяют молитву следом за ней с той же самозабвенной сосредоточенностью. Эласко и Проун склонили головы и закрыли глаза, а эдил устремил взгляд на дальний витраж. Лицо его было на удивление простодушным. Лайам виновато потупился и попытался сыскать в душе хотя бы искорку благочестия.
Вдова Саффиан возложила на алтарь каравай хлеба, затем поочередно присовокупила к нему два небольших горшочка.