— Наконец-то свел бог, пане войт! — закричал Карпуха. Подхватив покрепче косу и нацелив ее в грудь Ельского, ринулся вперед.
Не заметил, не услыхал Карпуха топота за спиной, не видел, как сверкнула сабля. Не почувствовал Карпуха удара. Остановилась коса на вершке от груди пана войта, зазвенела у его ног, и сам Карпуха тяжело рухнул на мостовую.
Рубанув безумного холопа возле Северских ворот, капрал Жабицкий осадил коня, соскочил на землю, помог пану войту подняться в седло. Руки пана войта дрожали и дважды теряли поводья. Наконец, он овладел собой и пустил коня рысью, беспрерывно оглядываясь назад. По шляху, обгоняя войта, скакали рейтары. Возле леса они остановились. Придя в себя, пан войт гневно посмотрел на полковника Шварцоха:
— Разбежались!.. Мерзкие трусливые псы!.. Ни одного гроша не получат!
Шварцоха терпеливо выслушал брань и наконец разжал сухие губы:
— Была засада, гер войт.
— Они шли сражаться, а не показывать спины схизматам!.
— Иногда, ваша светлость, проигрываются и не такие сражения. — Шварцоха развел руки и снял шлем. Голова его была мокрой.
— Если сабли в руках трусов! — закричал Ельский.
— Я потерял тридцать отважных рейтар, — сухо заметил Шварцоха. — И если бы не они, мы не вырвались бы из этого пекла, будь оно трижды проклято!..
Пану войту разбили походный шатер. Он забрался в него и не выходил половину дня. Лежал на сене, укрытый медвежьей шкурой. В который раз задавал себе вопрос: как мог он, опытный и отважный воевода, довериться этой зловещей и предательской тишине? И поплатился! Гетман Януш Радзивилл и маршалки сейма и, может быть, его величество король будут знать, как позорно бежал он под ударами поганых казацких сабель…
Прибывший чауш сообщил, что по шляху движется войско, которое ведет пан Мирский. Войт прикусил губу. Конечно, тридцать паршивых рейтар и столько же драгун — не потеря для отряда, но позорно смотреть в глаза шановному стражнику и признаваться, что был в городе и оставил его, что казаки на городской стене хохочут, показывают войту кукиши и выставляют зады!..
Войт пристегнул саблю, ладонями разгладил складки на сюртуке, надел шляпу с пером и вышел из шатра. Войско приближалось. На тонконогом скакуне ехал впереди стражник пан Мирский.
— Hex жые Речь!
— Hex жые!..
В шатре за обедом сам рассказывал:
— Вошли в город… Я ждал засаду и приказал Шварцохе рубить схизматов… Да разве это войско? Трусы и злодеи. Ни гроша, ни одного гроша!
— Ясновельможный! — махнул Мирский, поднимая кубок. — Завтра казаки разбегутся, как мыши. А чернь откроет ворота.