— Идите спать, — бросил Джон, не глядя на нее. — Извините, что разбудил.
Идите спать? Ха! Чтобы он тем временем удрал в Мексику?
— А что тут случилось?
— Да я пожалел этого монстра и привел к себе в комнату. А он... Оказывается, Рекс умеет открывать не только холодильник, но и вообще все двери. — Джон поднял на нее глаза. — Умудрился выскользнуть из спальни и заморил червячка.
Лора улыбнулась.
— Не вижу ничего смешного.
Она хохотнула.
— А, по-моему, это забавно! Нет, правда! — Она наклонилась и принялась подбирать с пола огурчики. — Согласитесь!
— Я не хотел вас будить, — невпопад сказал он. — Вы и так вчера не выспались.
— Не выспалась?
— Я слышал, как вы ворочались.
— Значит, вы тоже не спали?
— Поспишь тут, пожалуй... — Он обвел глазами разоренную кухню и с грохотом высыпал битое стекло из совка в мусорное ведро. — Чертов пес!
— Однако вы проспали момент, когда Рекс потрошил холодильник, — заметила Лора.
— Проспал. Не могу же я не спать вовсе... А вы тоже проспали.
Она взглянула на него и невольно залюбовалась. Он был в старых линялых джинсах и темно-синей футболке — очень похожей на ту, что она только что сняла. И босиком. И эта деталь почему-то особенно ее растрогала. Она даже пожалела, что у нее нет с собой камеры.
Джон задержал на ней взгляд, и Лора порадовалась, что надела зеленый пуловер, а он, словно прочтя ее мысли, отвернулся и, открыв шкаф под мойкой, достал тряпку и принялся вытирать пол.
Рекс тяжко вздохнул.
Лора чуть заметно улыбнулась и строгим тоном произнесла:
— Что же ты натворил, безобразник? Всю ночь мешал нам спать.
Джон мыл пол, а она не сводила глаз с его ладной фигуры. В окно светило солнце, и она видела, как под рукавом футболки при каждом движении напрягаются мышцы.
Покончив с полом, Джон налил воду в кофеварку и спросил:
— Вам кофе покрепче?
— Все равно. — Лора не узнала свой голос: слабый, задыхающийся, как у влюбленного подростка. — Я не большой любитель кофе.
— Я хотел объясниться насчет того, что было ночью, — не оборачиваясь сказал он, наконец затронув истинную причину их бессонной ночи. — По поводу поцелуя.
— Не надо ничего объяснять, — натянутым тоном произнесла она, глядя ему в спину. — Все и так ясно.
А что тут скажешь? Если он говорит об этом вот так, между прочим. Вам как кофе, покрепче? А поцеловать как? Тоже покрепче? Для него это вещи из одного ряда, так, что ли?
— Вы так изменились! Ну просто другой человек. Нет очков с толстыми стеклами, другая прическа... И даже зубы.
— Гадкий утенок превратился в лебедя, — со смешком сказала она, а у самой заныло в груди от обиды, что он так хорошо запомнил все ее дефекты.