— Это и было хуже всего. Я считала, что ты никогда не выбираешь легких путей. Я думала, что хорошо тебя знаю, потому и любила так сильно. И просто не могла поверить, что ты меня не любишь. Я хотела, чтобы ты был мой. Глупо, конечно, но, понимаешь, у меня в жизни всегда было так: чего ни захочу, мне все давали, все позволяли. А тут я хочу, а мне не дают. Непривычно и больно. Я не смогла смириться. Верила, что непременно случится чудо, и вся твоя прежняя жизнь — переезд в Лондон, женитьба на Каролине, рождение Алексы — все это по волшебству исчезнет, как и не было, уйдет, перечеркнется. Ужасно глупо. Но ведь мне было только восемнадцать, а умом я никогда не отличалась.
— Я виноват.
Она улыбнулась ему, тронула его щеку кончиками пальцев.
— Ты винишь себя за то, что я в жизни натворила? Напрасно. Такая уж я родилась, губительница. Мы с тобой оба это отлично знаем. Не ты, так был бы кто-нибудь другой. Не окажись под рукой Харальда Хогга, богатого до неприличия и пыхтящего от похоти, я бы все равно обязательно сбежала с каким-нибудь другим мужиком. Я не смогла бы дать тебе счастья. Правда, и с Каролиной, по-моему, ты тоже не был счастлив. Но теперь, с Вирджинией, тебе, кажется, наконец, повезло… Для меня это радость.
— А что еще для тебя радость?
— Если бы и знала, все равно бы тебе не призналась.
— Зачем ты приехала в Крой?
— Да так, каприз. Просто нашло на меня. Захотелось повидаться со всеми вами.
— Останешься здесь?
— Едва ли. Не могу долго усидеть на месте, мой милый.
— А меня совесть будет мучить.
— Почему это?
— Не знаю. У нас тут так хорошо.
— У меня тоже. Только иначе.
— И больно, что ты одна.
— Так лучше.
— Здесь, среди нас, ты своя, ты это знаешь?
— Спасибо. Это самое приятное, что ты мог мне сказать. И я хочу, чтобы именно так и было. И чтобы так и осталось.
Пандора наклонилась и поцеловала его в щеку. Он с волнением ощутил ее близость, прикосновение ее губ, аромат ее духов.
— Пандора…
— А теперь, милый, мы уже тут довольно насиделись… Не пора ли пойти разыскать остальных, как ты считаешь?
Во втором часу ночи, когда празднество только достигло наибольшего размаха, Ноэль Килинг, убедившись, что не в состоянии — да и не в настроении — принимать участие в очередном замысловатом шотландском танце, который называется «Герцог Пертский», вдруг почувствовал себя одиноким, заброшенным и никому не нужным и решил, что надо подкрепиться. У стойки ему предложили шампанского, но у него пересохло во рту, и он предпочел кружку ледяного пива. Но едва он поднес кружку к губам и сделал один освежающий глоток, как сбоку возле него появилась Пандора Блэр. Весь вечер после ужина он ее почти не видел, и очень жаль, она оказалась приятной неожиданностью — такой красивой и занимательной женщины он давно уже не встречал.