— Бэт!
Скрипит задняя дверь. Задом входит Бэт с фотооборудованием в руках.
— Да успокойся ты, Уильям. Не надо так орать.
— О Боже милосердный! Я кручусь с утра до ночи шесть дней в неделю, чтобы у нас была крыша над головой. Неужели после этого я не могу надеяться, что она все еще будет на месте, когда возвращаюсь домой с работы?
Она расцветает.
— О, так ты познакомился с Мюрреем?
— Если ты о том мерзком садисте, который намеревается снести мой дом и вместо платы потребовать моего первенца, то да, — мрачно отвечаю я.
— Ну же, не глупи! — Свалив все в кучу, Бэт откидывает со лба волосы тем же жестом, что и Кейт. — Мне необходимо расширить мастерскую, и раз ты не позволил в прошлом году передвинуть оранжерею — ну, в общем-то не так уж нам нужен гараж…
— Не нужен? — взвиваюсь я. — А куда, по-твоему, машину ставить?
— О, Боже ты мой, понятия не имею. Не могу же я думать обо всем на свете. Ты не видел Кейт по дороге со станции? Она должна уже вернуться из школы. Наверное, пошла к Дэну. Хочу спросить ее насчет Брайтона.
Она несет еще большую околесицу, чем обычно. Ощущение такое, что я попал внутрь картины Дали.
Звонит мобильник. Я вытаскиваю телефон и едва не роняю в ближайшую банку со скипидаром, когда в окошке высвечивается номер Эллы. За все восемь лет она ни разу не звонила мне, когда я дома.
— Кто это? — жизнерадостно спрашивает Бэт.
— По работе.
— Ты не станешь отвечать?
— Это клиент. Вопрос конфиденциальный. Она корчит недовольную гримасу.
— А-а, ладно. Намек понят. Если понадоблюсь, я у себя в мастерской.
Я жду, пока Бэт не окажется далеко за пределами слышимости.
— Элла? Это ты? Что случилось?
— Уильям, ты должен приехать и забрать меня. Ты должен приехать, Уильям, Уильям! Ты можешь приехать? Пожалуйста, сейчас же приезжай за мной. Пожалуйста, Уильям…
— Хорошо, — отвечаю я, начиная тревожиться. — Элла, все в порядке. Просто скажи, где ты находишься.
С трудом узнаю Эллу, притулившуюся на краю платформы на собственном чемодане, словно сиротка Энни[19]. Она потеряла кучу килограммов; у нее изможденное лицо, от усталости под глазами черные тени. Но больше всего меня поражает исходящая от нее неуверенность. Элла похожа на человека, проснувшегося однажды утром в чужой стране и безуспешно пытающегося найти знакомые ориентиры. До сих пор я знал лишь дерзко-самоуверенную Эллу.
— Извини, — говорит она уже в машине.
Я завожу мотор, но забываю включить передачу. Я определенно разнервничался, и из-за этого голос прозвучал резче, чем я хотел:
— Ты не должна звонить мне домой. Пожалуйста, больше не делай этого.