Кейт начинает дрожать. От гнева, несчастья или нетерпения — я не знаю.
Я отпускаю ее, и она тут же отбегает на другой конец кухни. Я стараюсь побороть порыв броситься за ней и заключить ее в объятия, как раньше, когда она была малышкой.
— Кейт, у тебя вся жизнь впереди. Весь мир для тебя. Не торопись. Сделай все то, на что у меня не было времени, — говорю я, стараясь избавиться от горечи в голосе. — Воплоти свою мечту в жизнь. Стань журналисткой, если хочешь, и получи Пулитцеровскую премию. Ах, Кейт! Я же не слепая. Я же знаю, как много для тебя значит учиться в Нью-Йоркском университете. Если ты в самом деле хочешь этого, я тебя поддержу. Ты должна убеждать своего отца, а не меня. Только не думай, что я не стану беспокоиться о тебе и скучать каждый миг, когда тебя не будет рядом. Конечно же, я стану скучать.
Смятение и надежда мелькают, сменяя друг друга, на лице Кейт, и на какой-то миг кажется, что мне удалось достучаться до нее.
И тут звонит телефон, разбивая вдребезги хрупкое мгновение.
— Кейт, милая, подожди, прошу тебя! Подожди.
Дверь громко хлопает. Мне хочется кинуться за ней, но я понимаю, что только отпугну ее. Она должна сама прийти ко мне. С несчастным видом беру трубку.
— Бэт, это Энн.
О Господи! Последний человек, с которым мне сейчас хочется общаться, — это мать Уильяма. Никогда не знаю, о чем с ней говорить. Ее сын отказывается с ней разговаривать уже двадцать лет. Вопреки его воле я поддерживала с Энн связь — в основном ради детей, но и ради нее тоже, как мать ради матери. Даже представить невозможно, как бы я себя чувствовала, если бы Бен или Сэм вычеркнули меня из своей жизни.
Или Кейт, конечно.
Изо всех сил стараюсь говорить приветливо:
— Энн, как поживаешь?
— Вообще-то не очень хорошо, — резко отвечает Энн. — Я только что вернулась от врача.
— Ах, бедняга. Все в порядке?
— В общем, именно это я и хотела с тобой обсудить.
К счастью, учитывая, как ужасно я поступила с Этной на прошлой неделе, можно сказать, что она не злится на меня подолгу.
— Тебе повезло, что я тебя так люблю, — со вздохом говорит Этна, — иначе я бы не рассказала тебе, что на трех твоих работах теперь красуются таблички «Продано». Да успокойся ты, Бэт. Я же сказала: они хороши.
Именно Этна помогла мне взглянуть на фиаско с Дэном с неожиданной стороны.
— А почему бы ему не запасть на тебя? — спрашивает она, склоняя набок голову (выкрашенную на этой неделе в зеленый цвет по случаю Дня святого Патрика) в свойственной ей манере. — Ты опытная, волнующая зрелая женщина, в которую однажды превратится и Кейт. Ничего удивительного, что он сражен. А он — прямо копия Уильяма, каким тот был двадцать лет назад, потому у тебя и намокли трусики.