Он с хрустом исчез в кустах на противоположной стороне дороги, а я так и остался стоять, ошарашенный. Меня терзало смешанное чувство дежа вю и свежего страха.
Он утверждал, что бродит здесь уже сутки. Я видел его час назад.
Наплевав на просьбы мужика «не пристраиваться», я схватился за туго натянутую леску и пошел следом за ним. Проломился через кустарник, добрался до мертвой подстанции, обнесенной забором. Леска крепилась за угловую стойку, и от нее же начиналась новая, уходящая к проваленному балагану, а от него еще одна — в просвет, где виднелась центральная аллея.
Перехватившись, я направился по нити, потом взялся за следующую и уже через полсотни метров оказался посреди аллеи, возле фонарного столба. От него в разные стороны разбегались сразу несколько лесок и капроновых бечевок. Со стороны летней эстрады ко мне двигалась целая группа: три человека шли гуськом, крепко держась за путеводную нить.
Так вот оно что! Неужели, если ухватиться за леску и не отпускать, то можно попасть на другой ее конец?
Я потер ладонями лицо. В любой другой момент, я бы принял происходящее за ахинею. В любой другой, да. А теперь — стоял посреди Парка Горького, через который невозможно было пройти без направляющих нитей.
Встречаться с подходящей группой не хотелось. Вдруг они тут… неделю бродят.
Я взялся за толстый изолированный провод и, двигаясь по хорошо различимой тропинке, пошел в сторону главного входа. В конце концов, чтобы выйти на Крымский мост, мне надо именно туда.
Интересно, а почему никто не догадался на Ленинском устроить такую… паутину? Или там у физики свои правила? Хм. Вполне возможно. Сейчас это не важно. Сейчас важно поскорее добраться до Эли. Желательно до темноты: еще раз ночевать в этом обезумевшем городе, где придется, желания не было.
На какой-то миг меня посетила пугающая мысль: а что если я тоже блуждаю уже сутки, или дольше. Я даже остановился и пощупал щетину, поглядел на ногти. Да нет, вроде без изменений. Впрочем, кто говорил, что должны быть изменения…
— Тьфу, дурак, — выругался я сам на себя, продолжив двигаться. — Дурак и шизик.
Арка главного входа приближалась, становились заметны изъяны на облицовке, на колоннах. Время не пощадило ничего.
Пройдя через выломанный турникет, я оказался на площади перед входом в парк. Изолированный провод вывел меня к старой, сгнившей почти до основания карусели с лошадками.
Здесь была целая община. Или перевалочный пункт. Или нечто среднее.
От карусели во все стороны тянулись лески, провода, проволоки и бечевки всех мастей. Вокруг стояло несколько палаток, между тремя столбами колыхался на ветру сшитый из кусков прорезиненной ткани тент, часть Крымского вала была расчищена от бесполезных машин, у замусоренного подземного перехода дымил между выложенных стенками кирпичей костер.