— Я же говорил тебе, ситуация исправится. Он тебе дал еще шанс.
— Генри дает мне всего десять минут. Это даже не полчаса! И за это время я должна доказать, что со мной можно работать!
Лиззи планировала показать Генри Саку отчет и дать ему краткие комментарии, заострить внимание на деталях. Она хотела приехать чуть раньше, чтобы осталось время подготовиться. Быть может, в гостиничном номере ее не будут раздирать воспоминания и она сможет сконцентрироваться на работе.
— Ты очень смелая, решительная женщина. У тебя все получится.
— Твоими бы устами...
— Ты сможешь. — Его глаза заблестели. — Если не будешь ни о чем беспокоиться, все пройдет успешно. Это старая истина.
Он улыбнулся, но это был всего лишь намек на его всегдашнюю улыбку в пол-лица. Значит, он только делает вид, что ему все нипочем. Лиззи стало легче, что не она одна мучается.
— Спасибо за поддержку, Майкл... — Ее голос дрогнул. Ей хотелось броситься в его объятия и позволить ему себя успокоить.
Его лицо потеплело, карие глаза потемнели. Может, он желает того же. Он дотронулся до ее щеки. Лиззи прикрыла глаза. Может, он хочет поцеловать ее — и тогда вся работа насмарку...
— Ты чем-то испачкалась, — сказал Майкл, показывая ей свою ладонь. — Крем для бритья?
Лиззи открыла глаза. Черт! Он подумает, что она пользуется его кремом для бритья! Лиззи смутилась.
— Вот, — она сунула ему в руки его бритву и крем, — и постарайся найти колпачок от зубной пасты. — Она почти выбежала из ванной.
Что случилось? Майкл не мог понять. Он только хотел вытереть ей щеку, осторожно дотронулся, а она на него бросается! И причем тут зубная паста? И что она делала с его кремом для бритья?
Ох уж эти женщины!
Находясь в ванной, Майкл наблюдал, как Лиззи собирает вещи в своей спальне. Во всей ее фигуре чувствовалось напряжение. Она сновала от шкафа к чемодану и обратно. Он вспомнил, как месяц назад она распаковывала вещи, как он острил по поводу сексуальности белого белья.
Ему хотелось помочь Лиззи, но она была такой раздраженной, что он боялся еще чем-нибудь ее обидеть. А так хорошо было бы прижать ее к себе, обнять, успокоить, наполнить любовью, чтобы она уснула и расслабилась.
Но это невозможно. Лиззи уезжает. Никто не будет кричать на него, чтобы он сделал музыку тише. Никто не будет стонать от восторга, пробуя его кулинарные изыски. Никто не будет наполнять его жизнь радостью.
— Может, я тебя провожу?
Она вздрогнула, удивленная его интонацией.
— Знаешь, лучше я сама.
— Хорошо, как знаешь. Когда ты вернешься?
— Не знаю, если все получится, останусь там на несколько дней поработать.