На Бора-Бора практически не оставалось ни одной семьи, в которой кто-то не собирался бы подняться на борт гигантского корабля и отправиться на поиски таинственного острова, прямо в ужасные, таящие многочисленные опасности земли Пятого Круга, откуда удалось вернуться лишь одному Мити Матаи. Поэтому казалось, что барабаны и флейты играли похоронную мелодию, и их стенаниям вторил плач падающего дождя.
Не оказывающего сопротивление пленника повалили на доску. Но когда великан заметил приближавшихся мужчин – не сомкнувшего за ночь глаз Хини Тефаатау и двоих его помощников, сжимавших в руках длинные ножи, сделанные из острейших створок раковин жемчужниц, – он понял, что должно произойти на самом деле. Дикарь начал страшно выть, вырываться и выкрикивать нечленораздельные ругательства.
Жуткая картина запечатлелась навсегда в памяти тех, кто не отвел глаз и досмотрел до конца жуткое представление. И когда дрожащий Хини Тефаатау пошел в сторону собравшихся, неся в руках окровавленную кожу несчастного, на доске лежала бьющаяся в конвульсиях предсмертной агонии куча красного мяса.
Хиро Таваеарии поспешно отдал команду обрубить чалки[6], и «Марара» быстро пронеслась по дрожащему телу дикаря, положив конец страданиям несчастного.
Два форштевня-близнеца[7] наконец разрезали воду, и корабль мягко закачался на волнах в спокойной бухте Фарепити. Впервые в жизни маленькие глазки Теве Сальмона не смотрели на построенный им корабль.
За печальным концом своего злейшего врага все следили с опущенными головами.
И тут в гнетущей тишине неожиданно раздался громкий голос Мити Матаи. Все мужчины, женщины и дети Бора-Бора постепенно собрались вокруг него, затянув песню-молитву:
Если я заставлю плыть мою пирогу
По предательской морской волне,
Пусть под ней волна найдет себе дорогу —
О мой бог Тане! —
Пусть пирога пронесется по волне.
Если я заставлю плыть мою пирогу
Через шквалы – ураганные ветра,
Пусть под ними мой корабль найдет дорогу —
О мой бог Тане! —
Ну а буря пронесется над ладьей.
Если я заставлю плыть мою пирогу
По гигантским водяным валам,
Пусть, по ним летя, пробьет она дорогу —
О мой бог Тане! —
А валы пройдут спокойно под ладьей.
О мой бог Тане! О мой бог Тане!
Какие-то сердобольные девушки покрыли пальмовыми ветвями труп великана, и жители острова постепенно начали успокаиваться. Дождь перестал, и теперь они могли все свое внимание направить на грандиозный корабль, чей силуэт мягко вырисовывался на фоне встающей из океана луны.
Это действительно было настоящее произведение искусства, и Теве Сальмон мог гордиться им по праву.