Себастьян задумался о чем-то своем, затем продолжил:
— Я прошел отличную военную подготовку. Провел семь лет, выполняя специальные задания, включая охрану крупных государственных чинов. Затем ушел с государственной службы, два года проработал в одной фирме, а сейчас у меня собственное дело. Терпеть не могу тех, кто причиняет боль и запугивает других. Поэтому я и делаю то, что делаю.
— Как?
— Простите?
Ей нужно было задать этот вопрос. Она хотела знать.
— Как вам удается остановить таких людей? Закусив губу, Себастьян пронзил ее взглядом, не давая Бранди отвести в сторону глаза.
— Это уж как придется. По возможности без грубого насилия. Хотя иногда приходится прибегать к довольно крутым методам.
Бранди стало не по себе, но внешне она выглядела спокойной. Каким-то образом неприкрытая правда его слов смягчила их безжалостную суть.
— Что ж, по крайней мере, честно, — пробормотала она.
— Как всегда, — тихо отозвался он.
Тон, каким это было сказано, буквально сразил ее. Казалось, он чувствовал ту же боль, что и она. Хотя вряд, ли. Для женщины ее ситуация была совершенно уникальной — ни один мужчина не способен это понять.
— Я всегда буду честен с вами, Бранди. Когда вы узнаете меня…
— Мне это вовсе не нужно.
— …вы поймете, что я никогда не лгу.
Ей захотелось завыть от беспомощности. Ни один мужчина не преследовал ее с таким упорством. Она дала ему выбор, возможность выхода из этой абсурдной ситуации. Однако он был настроен продолжать игру.
— Чего вы добиваетесь, Себастьян?
— Помимо вашего прекрасного общества? Она снова уловила насмешку в его тоне.
— Да, — вздернув подбородок, с вызовом сказала Бранди. — Во-первых, почему вы позволили, чтобы вас купили? Мне показалось, что все это… вызывало у вас отвращение.
— Да, в какой-то степени. — Он улыбнулся. — Вообще-то в громадной степени. Я терпеть не могу светиться в кругу богатых. Тем более что при моей работе мне следует оставаться в тени. А швыряться деньгами…
— Но дело-то праведное.
— Согласен. Но благотворительная сторона аукциона не соответствовала истинной причине участия в нем всех этих дамочек. Выбрасывать тысячи долларов на ветер они могли бы и без этого. Для них это что-то вроде забавы, что особенно противно.
— В таком случае, почему вы принял участие в этом ненавистном для вас предприятии?
— Да потому, что есть крайняя нужда в деньгах. Потому что число разрушенных семей и пострадавших от этого женщин и неприкаянных детей растет с каждым днем. При моей работе это особенно заметно. Я с этим живу. И я знал, что если Шэй возьмется за это, то аукциону будет сопутствовать успех. Она отказалась от предложенного мной чека, так как ей нужно было заполнить сцену, так сказать, живой плотью. А если Шэй задумает что-то, то может быть чертовски убедительной.