— Что стоит таким парням, как мы, приписать пару лет? И сомнений никаких не возникнет. К тому же есть у меня знакомый сержант, который как раз сидит на оформлении документов…
— Но почему ты хочешь именно со мной?
— Люблю хорошую компанию!
— Ладно, завтра поговорим. — Мервин заметно нервничал.
— Постой. — Дылда вытащил из заднего кармана брюк плоскую флягу. — Хочешь глотнуть «лунного сияния»?
Мервин отмахнулся, а Рикард хлебнул самогонку, отер губы ладонью, сплюнул:
— Сэ манифик!
Когда они уже шли по залу, Дылда придержал Мервина за локоть, кивнул головой куда-то в темноту:
— Надумаешь — присоединяйтесь к нам. Конечно, моя дама не чета твоей. Я подобрал ее на Лэмтон-Ки, у самого входа в универмаг Рей Стиффенсон. Десять монет авансом — и никаких проблем!..
— Что же ты так долго? — сердито сказала Джун. — Неужели этот нескладный Гулливер такой уж занимательный собеседник?
— Болтун, и больше ничего! — ответил Мервин. — Извини, что я оставил тебя одну…
Джаз заиграл мелодию модной песенки:
«Повяжи желтую ленту вокруг старого дуба.
И я буду знать, что ты меня по-прежнему любишь и ждешь…»
— Пойдем потанцуем, — предложил Мервин. — Поедим потом!..
Джун, пожалуй, никогда в жизни не испытывала такого удовольствия от еды. Все ей казалось вкусным, всего хотелось побольше. От танцев она раскраснелась, прядь волос свесилась на лоб, она то и дело поправляла ее рукой. «Как хорошо! — думала она, — И эта музыка, и этот ресторан, и эти свечи! И главное — Мервин. Мой Мервин. Мервин!..»
Ей вдруг живо вспомнилось, как однажды после занятий в клубе каратэ она решила навестить дядю Дэниса. Мервин, капитан команды регби своего колледжа, на несколько дней уехал на национальный турнир в Нью-Плимут. Вечер был свободен. Да и художник несколько раз уже высказывал обиду, что с некоторых пор она забыла дорогу в его дом.
Когда Джун вошла в прохладную тишину просторной студии на втором этаже, Дэнис стоял, скрестив руки на груди, перед большим мольбертом, на котором был установлен огромный чистый холст, натянутый на подрамник.
Дом художника стоял на отвесной скале. Внизу гулко ревел прибой. По пустынному заливу летела одинокая яхта. Быстро темнело. И в сумерках на фоне светлого холста голова художника казалась высеченной из темного камня: могучий лоб, копна волос над ним, крупный нос, массивный подбородок…
Не дыша Джун приблизилась к художнику на цыпочках и уже хотела было дотронуться до его рабочей блузы, как вдруг услышала его спокойный, ласковый голос:
— Поверишь ли, Джун, я знал, что ты приедешь именно сегодня!.. В моем возрасте предчувствие редко обманывает. Особенно предчувствие доброе. Злое частенько идет от повышенной мнительности…