Перед ее закрытыми глазами всплыл образ его обнаженного тела, которое она помнила до мельчайшей детали, каждую черточку, каждое едва заметное движение мышц, каждый сантиметр...
— Я так хочу тебя.
Эти слова вырвались у нее помимо ее воли. Она была не в силах удержать их, как была не в силах скрыть любовь к нему, рвущуюся из ее сердца. Но ведь он говорил, что это не любовь, а всего лишь секс...
Она вздрогнула. Интересно, а как он ведет себя с Долли? Чувствует ли он с ней такое же желание? Неужели он так же заставляет ее млеть и таять в его руках?
Эти размышления, занявшие ее на долю секунды, больно ранили ее гордость, но не смогли заглушить силу влечения.
— Пойдем в постель, Стив, — прошептала она.
Кристина сама не смогла бы сказать точно, сказала ли она это потому, что и вправду желала его, или потому, что хотела доказать самой себе, что она тоже имеет свою женскую власть над ним, способную сломить его сопротивление. Что и она может сделать то, что удается Долли?
Кристина почувствовала его колебание.
— Но ты ведь сам хотел этого, — хрипловато напомнила она ему. — Ты ведь хотел ребенка.
Где-то в глубине души Кристина понимала, что когда вернется ее благоразумие, когда безумие и безрассудство страсти покинет ее, она станет презирать себя за то, что использовала это оружие против него. Но это будет потом... А сейчас...
В этот раз все было иначе. В этот раз она предвкушала каждое его прикосновение, каждое ощущение, которое он вызывал в ней. Она изголодалась по его ласке, ее тело стремилось к нему, требуя все новых и новых наслаждений.
Но внезапно она почувствовала отвращение, как ребенок, который до отвала наелся конфет и не хочет больше. У нее закружилась голова от чувства стыда за то, что она делает, от собственного сладострастия и безволия.
Ведь это всего лишь секс, напомнила она себе. Не любовь, а только секс. Неужели в ней не осталось ни капли самоуважения, если она может так стремиться к чисто физическому акту без признаков каких-либо эмоциональных связей между ней и Стивом?
— Что случилось?
Кристина почувствовала, как Стив немного отпустил ее сжавшееся тело и наклонился к ней в сумеречном свете.
— Я передумала.
Она увидела, что он судорожно вздохнул.
— Могу я спросить, почему?
Его голос был напряжен и обижен.
— Ты вряд ли поймешь.
Кристина почувствовала, что вот-вот разрыдается. Она отвернулась от него, чтобы он не видел ее лица.
— А ты попробуй.
Показалось ли ей, что его голос был ласковее и мягче, чем обычно? Его руки касались ее с нежностью, на которую, ей казалось, он был неспособен. Она чувствовала, как он поглаживает ее руку, успокаивая ее, как он прикасается к ее телу, как будто хочет утешить и подбодрить ее. Прикосновение всегда красноречивее слов, ведь оно не лжет. Должно быть так... Или, может, она еще настолько неопытна, что читает в его жестах лишь то, что ей хочется?