На первых порах жизни в Лондоне я недолгое время снимал комнату у синьора Галлини и его обольстительной дочери. После его смерти я поддерживал нерегулярную, но дружескую переписку с Беллой, почитая своим долгом по-братски присматривать за ней в благодарность за доброе отношение ко мне ее отца. Синьор Галлини оставил очень скромное наследство, и Белле пришлось покинуть дом в Кэмберуэлле, где отец провел последние годы, и поступить компаньонкой к некой даме из Сент-Джонс-Вуда, уже нам знакомой. Она откликнулась на одно из объявлений о найме на означенную должность, посредством которых миссис Ди набирала новых породистых кобылок в свою конюшню. Немногие из претенденток на место пришлись по вкусу взыскательной миссис Ди, но Белла мгновенно очаровала ее и не испытала ни малейшего потрясения, когда узнала об истинном характере своей будущей работы. Она начала карьеру в маленьком государстве «Академии» с самых низов, но быстро поднялась по иерархической лестнице благодаря исключительной красоте, талантам, рассудительности и покладистому нраву, устраивавшему любого клиента. Если существует такая вещь, как призвание к подобному роду занятий, значит, у Беллы Галлини оно имелось.
После переселения Беллы в Блайт-Лодж наша нерегулярная переписка продолжалась несколько лет. Раз в два-три месяца я отправлял Белле короткое письмецо, где справлялся, как она поживает и не нуждается ли в чем, а девушка неизменно отвечала, что дела у нее обстоят превосходно, что хозяйка — сама доброта и что она ни в чем не испытывает недостатка. В начале 1853 года мне однажды случилось оказаться поблизости от Сент-Джонс-Вуда, и я решил заглянуть к Белле, чтобы самолично удостовериться, что у нее все в порядке, и (признаюсь) удовлетворить свое любопытство: осталась ли она все такой же красивой, какой я ее помнил.
Меня провели в элегантную гостиную, обставленную дорого и со вкусом. Дверь отворилась, но это оказалась не Белла. В комнату со смехом вбежали две девушки, не предупрежденные о посетителе. Заметив меня, они резко остановились, осмотрели меня с ног до головы, а потом переглянулись. Они представляли собой в высшей степени очаровательную пару, одна блондинка, другая брюнетка, и обе имели вид, недвусмысленно свидетельствовавший о роде их занятий. Я сотни раз встречал молодых дам такого сорта, но редко в столь роскошной обстановке.
Они извинились передо мной (без всякой необходимости, ибо я простил бы прелестницам любую вольность) и уже собирались удалиться, когда в дверях появилась еще одна фигура.