Снегопад кончился, но редкие снежные хлопья все еще сыпались с непроглядно-черного неба. Прямо над моей головой скрипнула отворенная дверь, и я почуял запах сигары. Он здесь. Мой враг здесь.
Темная фигура спустилась по ступеням из оранжереи. Внизу Даунт остановился и посмотрел в небо; потом он медленно вышел за границу света от фонарей, в снежный мрак. Я подождал, когда он отойдет на шесть-семь футов от лестницы, и только потом покинул затененное укрытие, откуда наблюдал за ним.
Я с изумлением осознал, что совершенно спокоен — так безмятежно спокоен, будто созерцаю некий божественно прекрасный пейзаж, отрадный для души. Все страхи, все опасения, все смятения и сомнения исчезли. Я не видел ничего, кроме этой одинокой фигуры из плоти, крови и костей. В мире вдруг воцарилось безмолвие, словно сам Великий Левиафан затаил дыхание.
На свежем снегу отпечатались следы Даунта. Я шел за ним, аккуратно ставя ноги след в след и считая шаги: раз-два-три-четыре-пять-шесть… Потом я окликнул его.
— Сэр! Мистер Даунт, сэр!
Он обернулся.
— Что тебе?
— Сообщение от лорда Тансора, сэр.
Он подошел ко мне — десять шагов.
— Ну?
Мы стояли лицом к лицу — а он по-прежнему не узнавал меня! Ни проблеска узнавания в глазах. Еще секундочку, дорогой Феб. Еще секундочку — и ты меня узнаешь.
Моя правая рука скользнула в карман, пальцы сомкнулись на рукояти свежезаточенного ножа, которым прежде резали мясо в таверне «Веллингтон». Кончик сигары ярко разгорался при каждой затяжке, и дым от нее вился тонкой струйкой к холодному небу.
— Что стоишь столбом, тупица? Давай, что там у тебя?
— Что там у меня? Да вот что.
Все произошло в мгновение ока. Длинный остроконечный нож легко пронзил смокинг и погрузился в плоть. Но я не был уверен, что рана смертельная, а потому тотчас же выдернул окровавленное лезвие и приготовился нанести второй удар, на сей раз в незащищенное горло. Он чуть покачнулся вперед и посмотрел на меня, часто моргая. Сигара выпала у него из губ и тлела на снегу.
Все еще держась на ногах, хотя и пошатываясь, Даунт снова часто заморгал, не в силах поверить в происходящее, и открыл рот, словно собираясь заговорить, но не издал ни звука. Я шагнул к нему, и он опять открыл рот. На сей раз он сумел проговорить сдавленным булькающим голосом три слова:
— Кто ты такой?
— Эрнест Геддингтон, лакей, к вашим услугам, сэр.
Тихо покашливая, он уткнулся лбом мне в плечо. Трогательный жест. Несколько мгновений мы стояли так, словно влюбленные. Я впервые заметил, что густые черные волосы у него зачесаны таким образом, чтобы скрыть проплешину на макушке.