Это было невыносимо. Последнее замечание Винса не просто задело или обидело ее. Оно убило ее.
— Я ведь не могу пока доказать, что это не мой ребенок, верно? — продолжал Винс, безжалостно втаптывая в грязь ее гордость, достоинство, ее беззаветную к нему любовь. — Поэтому ты будешь делать так, как я скажу. По крайней мере, какое-то время. Я не позволю тебе опозорить семью и затеять скандал, как в свое время это пыталась сделать твоя мать. Ты будешь изображать верную и добродетельную супругу, пока я не решу, что приличия соблюдены и ты можешь идти на все четыре стороны. А до этого момента ты останешься здесь. У тебя будут мои деньги, мое скромное общество, дом. Но большего от меня не жди, Виктория, потому что мне больше нечего тебе дать. Ты и так забрала у меня все.
Хлопнув дверью, он вышел из спальни.
Тори уткнулась лицом в подушку. Ей было так плохо, что она не могла даже плакать.
Почему? Почему все так обернулось? Именно сейчас, когда Тори начала верить, что все сомнения и подозрения Винса улеглись, что она сумела завоевать его любовь. Именно сегодня, когда она собираясь сказать ему, что у них будет ребенок. Узнав от врача, что беременна, Тори хотела сразу же позвонить мужу, но потом решила дождаться его приезда, чтобы устроить им обоим волшебный вечер. И вот устроила...
Горькая ирония случившегося дошла до нее не сразу: если вначале Винс сомневался в ней, считая самозванкой, то теперь его будет необыкновенно трудно убедить, что ребенок, которому предстоит родиться, — его ребенок.
Прошло три недели. Знойный и жаркий август сменился не менее жарким сентябрем. Тори с Винсом жили, как чужие. Он большую часть времени проводил в городе, возвращаясь домой только на выходные.
Тори практически не видела мужа, а в те редкие часы, когда он бывал дома и им удавалось поговорить, она поначалу пыталась его убедить, что между ней и Томом Дигби ничего не было. Но Винс просто отказывался ее слушать. Так что вскоре Тори оставила все попытки... Она давно уже поняла, что сказать правду, почему посчитала возможным принять навязчивого репортера у себя в спальне практически в голом виде, не сможет. Она даже пыталась убедить себя, что если бы Винс действительно любил ее, он бы ей доверял, а следовательно, поверил бы... Но когда представляла себе, как застает мужа в аналогичной ситуации... В общем, его тоже можно было понять.
Итак, от их семейной жизни, начавшейся словно волшебная сказка, не оставалось и следа. Спали они теперь в разных комнатах. Винс переселился из их общей спальни уже вечером того злополучного дня, когда застал Тори с Томом. С тех пор он как будто не замечал ее. Хотя и настаивал, чтобы она присутствовала на всех светских мероприятиях, которые он был вынужден посещать в силу своего положения: они были на ежегодном летнем балу, который давала компания в Глазго, на деловой конференции в Мадриде, на местном приеме-пикнике, куда Винс был приглашен в качестве почетного гостя. Впрочем, несчастная женщина не тешилась никакими иллюзиями. Он брал ее с собой исключительно для того, чтобы поддержать честь семьи. Потому что так положено — жена сопровождает мужа.