Тори тихо застонала. При одной только мысли о том, что Дигби мог написать, ей опять сделалось дурно.
— Думай, что хочешь, — обронила она убитым голосом и встала с кресла, с отвращением отодвинув тарелку.
— Вот я и говорю, статеечка тошнотворная. Аппетит отбивает напрочь, — съязвил Винс, указав глазами на нетронутый завтрак жены. — Или ты по любимому сохнешь, пить-есть не можешь? А возможно...
Тори согнуло пополам. Она схватилась за край стола, борясь с подступающей тошнотой. Голова кружилась. Она испугалась, что сейчас потеряет сознание Смутно, словно откуда-то издалека, до нее донесся сдавленный возглас мужа:
— Ну, у тебя и видок... Просто ужас!
По сравнению с тобой, очень даже возможно, подумалось Тори. Винс буквально лучился здоровьем, энергией и неиссякаемой жизненной силой.
— Это все потому, что у нас будет ребенок. У меня токсикоз... Но ты как-то об этом не думал, да? — Тори сделала шаг к двери. Она даже не знала, сумеет ли в таком состоянии добраться хотя бы до дивана в гостиной, не говоря уж о том, чтобы подняться наверх. — Ребенка мы зачали вместе, а страдать мне одной, потому что тебе наплевать...
Она бы, наверное, упала, если бы Винс ее не подхватил. И Тори услышала, как он выругался себе под нос. Почувствовав, что он обнимает ее за талию, она на секунду прижалась к нему. Он был ей так нужен сейчас. Его нежность. Его сила, его поддержка.
— Не волнуйся, я тебя не подведу, — выдавила Тори. Ей было трудно дышать, не то что говорить. Сегодня вечером их пригласили на благотворительное мероприятие в пользу умственно отсталых детей. Кстати, она с удивлением узнала, что Винс выписал фонду чек на более чем щедрую сумму. — Твой ребенок не помешает мне выполнить долг добропорядочной супруги добропорядочного человека, — произнесла она со всем сарказмом, на который была способна в своем теперешнем состоянии.
Но Винс подхватил ее на руки и проговорил твердо, но с какой-то странной хрипотцой:
— Ты никуда не пойдешь.
Тори протестующе пискнула, но получилось у нее не очень-то убедительно. Пока Винс нес ее в спальню, она, закрыв глаза, старалась не поддаваться расслабляющему ощущению его близости. Но ей было так хорошо. Она опустила голову ему на плечо, прижавшись щекой к мягкой ткани его пиджака.
«Я люблю тебя! Я люблю тебя!» — казалось, кричало ее сердце. Ее тело впивало его тепло. Его щека была так близко от ее губ... Знакомый запах одеколона...
— Винс...
— Тебе надо прилечь, отдохнуть, — сказал он все с той же странной хрипотцой, как будто у него в горле стоял ком. Он уложил ее в постель и накрыл пледом, не обращая внимания на ее слабые возражения. — Я попозже зайду.