КОНСТАНТИН ФРУМКИН
Чего не хватает интеллектуальной фантастике
Среди зарубежных фантастических произведений, переведенных в последние годы на русский язык, многие любители жанра, чье мнение мне не безразлично, выделяли роман Питера Уоттса «Ложная слепота». Роман этот действительно для нашего рынка редкий и, прежде всего, он выделяется чрезвычайно серьезным отношением к очень сложным философским вопросам – таким, как, например, философские проблемы сознания. При этом автор – и это также выделяет «Слепоту» – хорошо знает, что говорят о проблеме сознания профессиональные философы, и использует в романе идеи, заимствованные из специальной философской литературы, – например, так называемую «китайскую комнату», мысленный эксперимент, придуманный известным американским философом Джоном Сёрлом. Не удивительно, что Уоттс приводит в конце книги список использованной литературы, 144 книги и журнала, такие как Science, Nature, Scientific American с подробными объяснениями, откуда взялись те или иные идеи. Одну книгу Уоттс упоминает особо – это «Быть никем» немецкого философа Томаса Метцингера.
И тут возникает ревнивый вопрос: мог ли такой роман в принципе быть написан в России или вообще на русском языке?
Никаких технических препятствий для этого нет. Разумеется, литература по философии сознания на русском языке не так обширна, как на английском, но она есть и ее много. Есть специальная литература, а есть популярные изложения, сделанные как профессионалами, так и вдохновенными любителями – и на бумаге, и в Интернете. Есть специалисты, у которых можно, в случае чего, спросить, а им будет, конечно, приятно проконсультировать писателя. Среди писателей-фантастов у нас есть умные и образованные люди. Им, чтобы написать об этом, надо было лишь протянуть руку. Что же мешает?
Стандартный ответ – сейчас нет нужного читателя. Стандартный аккомпанемент к этому ответу – ностальгические воспоминания о советских временах. Действительно, тогда социальные условия для процветания «гипернаучной» фантастики были уникальными. Миллионы и миллионы людей назывались научными сотрудниками и, даже если не занимались ценными исследованиями, считали себя частью научного сообщества и исповедовали соответствующую мифологию. Когда братья Стругацкие называли «Понедельник» «сказкой для младших научных сотрудников», они этой фразой буквально и точно описывали многомиллионную читательскую аудиторию. К тому же, вялая экономика оставляла миллионам интеллигентов много времени для досуга – а значит, и для чтения. А заполнять его было нечем, цензура и неразвитость индустрии развлечений убивали конкурентов фантастики. Плюс мощная система образования давала довольно образованного и уважающего чтение читателя. Плюс коммунистическая пропаганда и резонирующая с ней художественная литература провозглашала творческий труд естественным и наилучшим состоянием человека. А отсутствие возможностей для частной инициативы не давало интеллигенции искать и находить альтернативные ценностные ориентиры. Таких уникальных социальных механизмов стимулирования интереса к фантастике, в том числе и к интеллектуальной фантастике, не было, действительно, нигде и никогда.