Ира.
В прошлом году мы ездили в Москву показать Женечку в Детской клинике. Там принимали детей со всего Союза, и в очередь мы записались еще осенью, получив направление из Республиканской детской больницы, где не могли толком лечить аллергии, вызывавшие бронхиальную астму.
Нет. В прошлом году мы с Лилей и Вовкой ездили летом в Ессентуки, у Лили болел желчный пузырь, воспаление, сказали врачи, надо попить водички.
Ира. Я не знал эту женщину. То есть в моей новой памяти она была… в груди мгновенно возникло тепло, стало удивительно хорошо, я понял… нет, я знал всегда… Как я мог всегда знать, если только сегодня вспомнил?
Ах, да все равно. Я любил эту женщину, мою жену.
Жену? Мою жену звали Лилей, нашего сына звали Владимиром, мы были женаты двенадцатый год.
А с Ирой – вспомнил сразу – мы прожили всю жизнь, больше полувека… до моей смерти.
Кошка спрыгнула со скамьи и пошла прочь, задрав хвост; в кустах что-то мелькнуло, и она лениво повернула голову.
Мы с Ирой не держали дома животных, потому что у Женечки была аллергия.
У нас с Лилей жил толстый, как бочонок амонтильядо, кот Жиртрест, Жирик, не позволявший никому, кроме Вовки, с собой играть и вежливо принимавший объедки, которыми его кормили.
Почему я вспомнил о коте? Почему вообще вспоминается так хаотично?
Я посмотрел на часы – сейчас начнется «исход» народа из Академгородка, нужно отметиться в журнале (пришел – отметился, ушел – отметился, а где был между часами прихода и ухода – кому интересно?) и потопать в Политех к Лёве, пять минут быстрого ходу. Может, сказать ему?
Подумаю по дороге.
* * *
У Лёвы, как обычно, были сведения из высших партийных сфер.
– Говорят, Черненко при смерти, скоро будут собирать пленум, выбирать нового генсека.
– Выбирать? – переспросил я, пожав плечами.
– Говорят, выберут Горбачева, – продолжал Лёва. Он очень дорожил своими источниками информации, а я не спрашивал, откуда ему становилось известно то, о чем газеты писали день, а то и неделю спустя.
Я вспомнил, что Горбачев стал генеральным в восемьдесят пятом, и машинально покосился на большой красочный календарь, висевший на стене за спиной Лёвы. «1986». Естественно. Будто я этого не знал. Горбачева выбрали в апреле прошлого года, в мае он объявил о начале перестройки, а потом…
Я вспомнил, как мы собирались в актовом зале института, где на возвышении стоял цветной телевизор «Березка», принесенный из директорского кабинета, и смотрели заседания Съезда народных депутатов, выступление Сахарова против войны в Афганистане…
Сахаров. Знакомое лицо. Конечно, знакомое – известнейший физик, отец водородной бомбы, диссидент, которого Брежнев отправил в горьковскую ссылку.