Подтолкнув Лысика еще глубже себе за спину, Димка шумно выдохнул и резко раскрыл глаза. Смело встретив взгляд бессмысленных белесых шаров, он до хруста сжал кулаки и, с трудом преодолевая дрожь, ответил:
– Я ее тебе не отдам!
Резко выкинув руку вперед, Димка с ненавистью впечатал кулак в мягкое, дряблое лицо мертвеца. Под костяшками громко хрустнуло. Голова резко подалась назад, и мальчик увидел, как из глаз ее медленно сочится густая черная смола. И в тот же миг Кракен взревел.
Это было совершенно бесшумно. Просто все несметное множество голов вдруг одновременно раззявило безвольные рты и выдохнуло в пустоту. И в то же время это было громоподобно. Тем же самым чувством, которым Димка уловил голос мертвой головы, он услышал сейчас этот невероятный рев – громче взрыва, громче грома, громче рыка самого огромного хищника.
Яростный рев разгневанного древнего бога.
От этого бесшумного крика барабанные перепонки взорвались болью. В ушах мгновенно стало горячо и влажно, и от этого Димка едва не пропустил, как позади него кто-то радостно закричал:
– Попались, сучата!
И после этого звук пропал, словно тот, кто смотрит реалити-шоу о нашем мире, вдруг внезапно нажал на пульте кнопку «mute».
Обернувшись, Димка увидел, как в полнейшей тишине бледнеет, вытягивается лицо Генки, спешившего сюда, чтобы наказать непокорного и нашедшего свой кошмар. Как открывается его перекошенный рот, и из него вытекает, вываливается, выплескивается… безмолвие.
Мимо беззвучно метнулось что-то гибкое, лоснящееся и черное. В считанные секунды оно обвило собой захлебывающегося в крике Генку и вздернуло его в небеса. Димка проводил его глазами. Смотреть за тем, как в воздухе, объятое черной гибкой плетью, совершенно бесшумно летает человеческое тело, было не просто страшно, а невыносимо жутко. Чувствуя, как седеют волосы на висках, Димка наблюдал, как из недр резервуара выскочило еще одно щупальце и захлестнуло Генке горло.
Миг, незаметное усилие скрытых под черной кожей мышц, и тело, будто тушка обезглавленной курицы, нелепо размахивая руками, полетело на дно. Голову с вытаращенными глазами и похожим на букву «о» ртом, Кракен ловко насадил на свободное щупальце. Это было невероятно, но мертвые веки вдруг задрожали, рот перекосился, и Генкино лицо скривилось. Свободное щупальце пригладило на новой голове растрепанные волосы и, качнув ею из стороны в сторону, будто помахав на прощанье, ринулось вниз.
Кракен уходил. Расслабились упирающиеся в стенки цистерны шупальца, и гигантская голова, украшенная злобными глазами-озерами, с плеском рухнула на воду. Вязкая тягучая жидкость почти не дала всплеска, затягивая в себя древнее чудовище, как смола затягивает неосторожное насекомое. С той лишь разницей, что Кракен уходил на глубину добровольно.