Вступительная речь Герцля заворожила большинство делегатов. Его выступление неоднократно прерывалось продолжительными аплодисментами, а конец речи был покрыт овациями, словно Герцль возвестил конгрессу, что «Эрец-Исраэль — наша, пускай массы подымаются и трогаются в путь-дорогу», как писал корреспондент одного еженедельника, изображая впечатление, которое речь Герцля произвела на публику. Только позднее, на заседаниях объединений отдельных стран, собравшихся на свои совещания после пленума, начала раздаваться критика самой сути рекомендации и протесты против нее.
На второй день конгресса Нордау выступил с пространной речью, посвященной, главным образом, защите угандийского предложения. На сей раз, однако, ощущалось, что оратор не в ладу с делом, которое он поддерживает, и взялся за это только из-за своей верности и преданности Герцлю. Он говорил о бедствии «сотен тысяч наших несчастных братьев», которые не могут более ждать, — потому «мы и обязаны найти для них своего рода ночлежный приют, пока появится возможность перевести их на постоянную квартиру».
«Постоянная квартира», которой жаждет народ, таким образом, есть и будет Эрец-Исраэль, и Уганда — не более, чем полустанок. Образ «ночлежного приюта», использованный Нордау в его выступлении, был подхвачен всеми участвовавшими в прениях и превратился в крылатое выражение на конгрессе, а позднее — и вне его.
3. Полемика вокруг Уганды
В сфере политической деятельности сионистского Правления решения принимались Герцлем единолично, и подавляющее большинство в лагере сионистов полагалось на него и шло за ним, не проявляя склонности к критике. Исключением из этого правила являлись сионистские лидеры России, на что и указал Герцлю Плеве во время их беседы.
Сионисты же Западной Европы, кроме редких случаев, противились всякой попытке критиковать внешнюю политику, которую проводил президент. Такой подход, правда, был и у некоторых российских сионистов, но они были в меньшинстве. Это положение наглядно проявилось в дискуссии по угандийскому вопросу, разгоревшейся на Шестом конгрессе и принявшей самые резкие формы.
Поначалу делегаты конгресса были застигнуты врасплох, будучи совершенно не подготовлены к принятию столь серьезного и необычного решения, как ответ великой державе на ее дружественное предложение облегчить участь евреев. Однако по мере того, как они постепенно освобождались от первого завораживающего влияния речи президента, делегаты начали собираться в своих местных объединениях для выработки собственной позиции в ходе свободного обсуждения вопроса. Совещания российских делегатов оказались продолжительными и бурными. Проводились они в перерывах между пленарными заседаниями конгресса и по ночам, когда люди уже были утомлены. Споры завершились принятием проекта резолюции, который должен был быть представлен конгрессу. Текст гласил: