— Опять это, из Новой Истории, — скучающе вздыхала девчушка в переднем ряду. Щеки у нее были пурпурными от солнца, обиженный голосок с сипотцой. На вид года три. — Если уж браться за классику, так хоть ставить по-нормальному.
— Не понимаю, зачем нам все это суют, — вторила ее подружка. Эта была постарше, с претензией на взрослость. — Все уже наизусть известно. А это что за болван, в башмаках на вырост?
Болваном была как раз Милена Шибуш. «Вот соплюхи!» — мысленно выругалась она. Вся эта мелкая поросль въедлива, как комарье. Им же все разжевывают вирусы, мозги напрягать вообще не надо.
«Мне тоже не нравятся эти башмаки, — подумала она. — Но они положены по сценарию».
Милена играла констебля Тупицу.
Вся ее роль состояла из шестнадцати реплик.
«Мне уже шестнадцать лет, — грустно размышляла Милена. — Полжизни уже прожито, а я все долдоню эти шестнадцать реплик в Детских садах».
В Детских садах росли сироты. Сирот было множество. Милена сама была из их числа. Актрисой она стала, чтобы убежать от других сирот и поскорее расстаться с Детсадом. И вот она снова здесь.
Милена оглядела лица своих коллег. Актер, игравший Бирона, сидел с совершенно пустым взором — в гриме, с непременной бородой, выращенной специально для этой роли. Борода актеру полагалась, потому что Бирон носил бороду. Подобное воссоздание образа служило единственной цели: сохранить преемственность традиции. Один культурный слой сменялся другим, но ничего нового при этом так и не рождалось.
«Но ведь всем же скучно, — изнывала Милена, — и актерам и детям. Так зачем, зачем, зачем мы все это вытворяем?»
Свою реплику, одну из шестнадцати, она пробормотала чисто машинально:
— Это уж про меня, с вашего соизволения!
«И кому это надо? Ну вот, теперь хоть переобуться можно».
ДО ДОМА МИЛЕНА ДОБРАЛАСЬ, когда уже почти стемнело. Она неспешно брела по тротуару вдоль Южной набережной, скудно освещенной спиртовыми фонарями. На западе небо еще теплилось дымчато-розоватым закатом.
Сквозь сгущающийся сумрак смутно проступали контуры Национального театра Южной Британии. Старое здание держалось за счет боковых башенок-пристроек и бамбукового каркаса.
Его называли Зверинцем — кто добродушно, а кто и не без намека. Милена официально состояла в театральном сословии, хотя еще ни разу не играла ни на одной из основных площадок Зверинца. Одной из главных достопримечательностей театра было кафе «Зоосад» — круглосуточно функционирующая ресторация. Актерам не полагалось подпитываться солнечными лучами. От них излишне — до багровости — лиловела кожа, что недопустимо для исполнения Шекспира и вообще классики. Актерам надлежало быть светлокожими — чтобы соблюдать историческую достоверность. Им полагалось есть пищу, которой молодому организму частенько не хватало.