— Не нужно бояться слов. Это я поняла за время болезни. Нужно называть вещи своими именами и не пугаться этого.
Вот поэтому я и хочу сказать тебе, поэтому хочу сказать… Поэтому сейчас закричу, что люблю тебя.
— Даже если это слово — смерть. Я больше не страшусь никаких слов, потому что не боюсь правды. Когда дело касается твоей жизни, невозможно выискивать какие-то другие слова.
Вот поэтому я и должен сказать ей всю правду, сейчас. Правда придаст ей силы, и Беатриче поправится.
— Я хотел сказать тебе одну вещь.
Говорю, но понятия не имею, откуда взялись эти слова и кто осмелился произнести их. Не знаю, сколько разных Лео таится во мне, но рано или поздно придётся выбрать одного. Или пусть Беатриче выберет того, какой нравится ей больше всех.
— Слушаю тебя.
Молчу, долго, целую минуту. Тот Лео, который отважился произнести эти первые слова, сразу же спрятался. Теперь он должен был бы сказать «люблю тебя». Но он прячется в тёмном углу, закрыв лицо руками, как будто что-то страшное набросится сейчас на него, и я упрашиваю его заговорить. Давай, Лео, выходи оттуда, как лев из чащи. Рычи!
Тишина.
Беатриче ждёт. Улыбается, ободряя меня, и трогает за руку.
— Что случилось?
Её прикосновение словно открывает какой-то шлюз, я вспыхиваю и с волнением произношу:
— Беатриче… я… Беатриче… люблю тебя.
На моём лице выражение, какое бывает на уроке математики, когда ты не уверен в ответе и надеешься, что учила как-то даст тебе понять, ошибаешься ты или нет, и тогда сможешь вернуться к началу, как будто ничего и не сказал. На мою руку опустилась тонкая, белая как снег рука Беатриче, невесомая, словно бабочка. Беатриче закрывает глаза и молчит. Потом слегка вздыхает и, глядя на меня, говорит:
— Лео, ты сказал мне чудесные слова, но не знаю, понял ли ты, что я умираю.
Мне почудилось, будто меня сбил с ног какой-то ужасный вихрь, сорвал одежду и я остался перед Беатриче раздетым: нагой, раненый и беззащитный.
— Это несправедливо.
Говорю как человек, который неожиданно пробуждается после длительного сна и ещё не совсем отличает сновидение от яви. Я совсем тихо произнёс свои слова, но она услышала.
— Дело не в справедливости, Лео. К сожалению, это факт, и он касается меня. Вопрос только в том, готова ли я к этому. Раньше не была готова. Теперь, наверное, да.
Я больше не слушаю её, не понимаю, что она говорит: во мне всё бунтует, и я не хочу её слушать. Моя мечта возвращает меня к реальности? Мир определённо перевернулся с ног на голову. С каких это пор мечта обращает тебя к реальной жизни? Ощущение, будто кто-то избивает меня палкой, и я совершенно беспомощен.