— Па-па! — Малышка подползла к краю манежа, требовательно вытянув ручки в сторону Вира. — Па-па!
— Возьми ее, — подсказала Эления.
Вир подошел ближе, опустился на колено, протянул руки, осторожно поднимая малышку. Она таращилась на него минуты две, не больше, а потом обхватила всеми четырьмя ручками, положила голову на плечо эльфа… и неожиданно уснула.
— Идем, с рук ее можно не отпускать, не проснется.
Вторая комната тоже была сильно затемненной.
— Почему везде так темно? — спросил Вир, обходя залежи книг, каких-то коробок и игрушек.
— У малышки очень чувствительные глаза, — сказала Эления.
Устроившись на небольшом диване, эльф требовательно посмотрел на королеву:
— А вот теперь я тебя внимательно слушаю.
Эления тяжело вздохнула:
— Не знаю, задумывался ли ты, почему мы так долго живем, но при этом наги настолько малочисленный народ?
— Было дело, — согласился Вир.
— Я тебе объясню. Один ребенок — это уже большая редкость для наги. Наши дочери очень неохотно становятся мамами. Во-первых, довольно сложно найти подходящего партнера. Второго ребенка почти нереально родить. Это надо быть или счастливчиком, или попасть в особую милость леди-демиурга. Одной этой причины хватило бы, чтобы понять, почему нас так мало, но есть еще, и во-вторых, и в-третьих. Наши дети рождаются очень маленькими, очень слабыми, но с поистине бешеными потоками энергии вокруг них. Их приходится прятать ото всех сто лет, до первого порога совершеннолетия, когда ребенку даются два имени. Одно — тайное, дает мать. Второе — повседневное, дает отец. Только после того, как у ребенка появилось имя, можно подумать о том, чтобы заняться чем-то другим. Но после этого еще столетие, пока юная нага не встанет на хвост, за ней нужен постоянный присмотр. Двести лет — немалый срок, и наши дети часто погибают. В ту ночь вместо своего поражения я нашла неожиданно нечто большее… Извини, что я не сказала тебе о дочери. Ты мог бы увидеться с ней и раньше, но есть одно «но» — тогда ее сила просто свела бы тебя с ума.
— Почему?
— Если помнишь, в твой прошлый приезд родник был окрашен красным. Твоя душа была почти обращена в пепел, а твоя сущность захлебывалась в крови. За последний год ты неожиданно примирился с собой, обрел целостность, завершенность. Твоя душа начала возрождаться из пепла, и ты даже взял в руки карандаш!
Вир задумчиво кивнул:
— Это влияние тех, кого я теперь могу назвать своими друзьями.
Нага улыбнулась:
— Церемония наречения имени завтра на рассвете. У тебя есть время, чтобы выспаться и сообщить своей семье и жене, что ты задерживаешься.