Дружелюбного мужчину с невероятными глазами аборигены называли Старейшиной Племени. Он не был самым старшим по возрасту, но выглядел вполне соответственно нашему определению вождя.
Одна из женщин стала колотить палкой о палку, к ней присоединились и другие. Державшие копья принялись стучать древками о песок, прочие же хлопали в ладоши. Все собравшиеся запели, при этом что-то приговаривая. Меня жестами пригласили сесть на песок. Племя устраивало корробори, нечто вроде празднества. По завершении одной песни начиналась другая. Ранее я заметила, что у некоторых на лодыжках висели браслеты, сделанные из больших стручков, теперь же они оказались в центре моего внимания, поскольку высохшие семена в стручках превратились в трещотки. Иногда принималась танцевать одна из женщин, а иногда несколько. Мужчины танцевали то одни, то вместе с женщинами. Они словно рассказывали мне свою историю.
Наконец темп музыки замедлился, движения стали более сдержанными, а затем и вовсе прекратились. Остался лишь один ровный ритм, звучавший в унисон ударам моего сердца. Все сидели молча, не шевелясь, и смотрели на вождя. Он встал и подошел ко мне. Улыбаясь, он стоял передо мной. Меня охватило неописуемое чувство сопричастности. Мне казалось, будто я в кругу старых друзей, хотя на самом деле это было не так. Я догадалась, что это его присутствие вызвало во мне ощущение уюта и покоя.
Вождь снял с пояса длинную трубу, сделанную из шкуры утконоса, и потряс ею над головой. Открыв ее с одного конца, он вытряхнул содержимое. Вокруг меня рассыпались камни, кости, зубы, перья и круглые кожаные диски. Некоторые члены племени с видом знатоков начали делать отметки на полу большим пальцем ноги там, где оказался каждый из предметов. Затем предметы сложили обратно в чехол. Вождь что-то произнес и протянул трубу мне. Вспомнился Лас-Вегас, я тоже подняла трубу вверх и потрясла ею. Затем я повторила его игру, открыв крышку и выбросив содержимое, ощущая полную произвольность того, куда упадут его составные. Двое мужчин, ползая на четвереньках, говорили третьему, где отмечать ногой положение, в котором оказались предметы по отношению к предыдущему броску Вождя. Некоторые что-то комментировали, но Оота не пояснил мне, что именно.
В этот день со мной провели несколько испытаний. Одно из наиболее впечатляющих было связано с каким-то фруктом с толстой кожей вроде банана, но в форме груши. Мне дали светло-зеленый плод и велели подержать его и благословить. Что это означало? Я понятия не имела, поэтому просто сказала про себя: «Боже милостивый, пожалуйста, благослови эту еду» — и протянула его обратно Вождю. Он отрезал ножом верхушку и начал очищать кожуру. Она не падала на землю, как шкурка банана, а завивалась кольцом. Все лица обратились ко мне. Под их взглядами мне стало неуютно. В унисон они сказали: «Ах!», словно давно репетировали, и восклицали так каждый раз, когда Вождь сбрасывал часть кожуры на пол. Не знаю, было ли это «Ах!» хорошим или плохим, но мне казалось, что кожура завивалась как-то ненормально, когда ее обрезали. я не знала, что означали эти проверки, но, по-моему, я набирала проходной балл.