– И, рискуя еще больше оскорбить представителей своего пола, скажу, что для многих из нас внешность – это единственное, что имеет значение. Все мы поверхностны – в той или иной степени.
– Следовательно, если бы у меня было три уха и никакого приданого, вы сразу бы от меня отвернулись? Понятно.
Лукас мысленно воспроизвел свои слова с начала их прогулки, пытаясь понять, когда он ошибся в первый раз. И тогда понял, что она пытается сделать.
– Вы намеренно добиваетесь, чтобы мы поссорились?
Николь на мгновение смешалась, затем посмотрела ему в глаза:
– Да. И это не получается, потому что вы не помогаете мне. Почему это не получается? Раф говорит, что, если я захочу, я способна даже святого вывести из себя.
– Я не святой, – спокойно сказал Лукас, подойдя к ней и ощутив, как от ее волос пахнет горячим солнцем. – Вы действительно боитесь меня? Неужели я представляю для вас такую угрозу, Николь?
Она прикусила губку, а потом быстро поднесла ко рту руку, словно желая скрыть что-то, что могло ее выдать.
– Ведь я вас совсем не знаю, то есть не знаю по-настоящему. И если уж говорить начистоту, то и вы меня не знаете, Так почему вы так на меня действуете? Потому что мне это не нравится, милорд, совсем не нравится! – И она даже ножкой топнула.
– А как я на вас действую? – настойчиво спросил он, позволив себе приподнять пальцем ее подбородок и любуясь играющими на ее свежем лице солнечными бликами. – Скажите мне.
– Ну, нет, этого удовольствия я вам не доставлю! – Она откинула голову назад. – Простите, но дело заходит слишком далеко. Отведите меня в гостиницу или уступите мне дорогу.
Отпустить ее! Это было выше его сил!
– Признайтесь, Николь, последние три дня вы гадали, каково будет, если я вас поцелую, правда? Сам я все время об этом думал. Вы – сестра моего друга, но я только и мечтал о том, как поцелую вас, как вы окажетесь в моих объятиях. С того самого момента, как вы ворвались в мою жизнь и потрясли весь мой мир.
Она медленно покачала головой, но не убежала.
– Я вас совсем не боюсь.
– В самом деле? Почему-то мне в это не верится. Я-то вас точно опасаюсь. С вами пришло то, что мне сейчас совершенно не нужно, точно так же, как – вы сами дали мне это понять – для вас я тоже являюсь помехой. Однако вот мы здесь, рядом, и я по-прежнему хочу вас поцеловать и, даже больше, уверен, что и вы этого хотите. Сказать по правде, сомневаюсь, что кто-то из нас сможет думать о чем-то другом до тех пор, пока…
И вдруг Николь кинулась к нему, едва не сбив с ног. Привстав на цыпочки и взяв его лицо в ладони, она пригнула его голову и с силой прижалась к его губам, крепко зажмурив глаза, словно от боли.