— Ларри, я хочу пройти с глубинной атакой по этому немцу.
Нэвилл не ответил. Когда серьезность сообщенного Ги Брауном была понята Легуеном, он вызвал его на мостик.
По всему кораблю шла подготовка к атаке. Шванер доложил, что глубинные бомбы перепроверены в бомбометах и готовы к бою. Командиры орудий доложили о готовности к стрельбе. Ги Браун поднялся на мостик:
— Капитан, я по пути сюда узнал еще одну неприятную новость: похоже, что главная машина сдвинулась на своем фундаменте. У меня проблема по выравниванию…
Легуен сердито прервал его:
— Черт возьми, что это значит, шеф?
Ги Браун продолжил:
— Конкретно это означает следующие две вещи: если я пущу машину в том виде, как она есть, она разнесет свои подшипники, замотает их, сожжет или разорвет. Второе — если мы совершим атаку, она может соскочить со своего фундамента и провалиться сквозь дно этого проклятого корабля. Если взорвутся котлы, у нас внизу будет огненный ад. Я ничего не могу гарантировать, но если вы хотите атаковать, мы будем держаться и надеяться на лучшее.
У Легуена не было оснований сомневаться в оценке ситуации, высказанной главным механиком. Нэвилл, постоянный арбитр в спорах, готов был вступить в разговор, но надеялся, что командир несколько успокоится и снова вернется к рассудительности.
— Боже, — воскликнул Легуен, — теперь я знаю, почему Вашингтон ожидал, что продолжительность моего командования составит только тридцать дней. Если меня не утопят немцы, я уничтожу себя сам. Хотел бы я этот так называемый военный корабль направить на…
— На Конститьюшн-Авеню? — закончил Нэвилл.
Я чуть не рассмеялся вслух. Даже Легуена позабавила такая концовка. Но серьезностью ситуации пренебречь было нельзя. Несколько успокоившийся Легуен остановил атаку, хотя и продолжал давать волю своему расстройству.
В 04:18, примерно за два часа до утренней зари, Легуен решил подойти к подлодке как можно ближе и оставаться на месте, не позволяя ей всплыть до рассвета. Если лодка двинется или поднимет перископ, Легуен собирался атаковать ее глубинными бомбами, не останавливаясь перед собственными повреждениями. Если она всплывет, Легуен обстреляет ее или будет таранить, хотя артиллерийская дуэль ему казалась предпочтительной. Казалось, Легуен был полон решимости не отпускать эту лодку. Он также считал, что лодка может быть уже настолько повреждена, что не в состоянии двигаться или уже погибла. Он решил ждать и слушать. Краткий перерыв для все еще разочарованного и расстроенного Легуена был кстати. Он должен был поразмышлять, обдумать варианты, определить степень вероятности и взвесить шансы, а затем отдать приказания. В то же время требовалось выполнить на корабле немало ремонтных работ.