Тюря вошел в штурманскую рубку с вторым сообщением «Этика» и вручил его лейтенанту Нэвиллу. Нэвилл прочитал его вслух Легуену, который сказал на это, что «Этик», должно быть, был застигнут врасплох парой метко попавших торпед и артиллерийским огнем, иначе он бы стал отбиваться. Он отметил, что если судно не попало в настоящую катастрофу, то оно должно быть на плаву. Он решил, что связываться по радио с Хиксом сейчас не стоит. Там поблизости должны находиться и другие суда, и надо надеяться, что Охрана Восточной Границы направит корабль или самолет к указанному месту. Оба офицера раздумывали над судьбой «Этика» и надеялись на лучшее. Обоих беспокоила дальнейшая информация. Но она не поступала.
* * *
Эти несколько дней в «зоне войны» дали возможность своими глазами увидеть Легуена и Нэвилла в напряженной ситуации. Хотя напряженность и не была столь сильна, как при настоящей торпедной атаке, все же для этих непосвященных и неопытных офицеров, командовавших приманкой, любая неожиданность при наблюдениях или относительно странное событие было поводом для боевой тревоги и занятия боевых постов. Эти фальшивые тревоги объявлялись 24-го, 25-го и 26-го числа: осветительные бомбы, «писк», шум винтов от «своих» судов, появление любых огней на небольших лодках — все приводило к объявлению боевой тревоги.
Командир и старший помощник образовали гармоничную пару. Капитан-лейтенант Легуен был агрессивным, быстро реагирующим и бесстрашным. Лейтенат Нэвилл, не выказывая страха, был более расчетливым, аналитичным и сдержанным. Возможно, эта сдержанность была противовесом неистовости Легуена, отношения с которым и понимание которого радовали его. Я относился к ним обоим с большим уважением. Вообще мое положение на судне было не совсем обычным. Я был офицером корпуса снабжения, штабным, но не командующим офицером. Я отвечал прежде всего за логистику (снабжение — поставки хранение) и за финансирование. Я был казначеем вымышленной «Эстерион Шиппинг Компани» и был единственным, кто имел право доступа к счету компании в «Риггс Нэшнл Бэнк» в Вашингтоне. И как штабной офицер, я не должен был нести вахтенной службы.
Мичман Лукович был офицером-связистом и нес вахту в радиорубке. Он служил также запасным вахтенным офицером на мостике. Лейтенант Ларри Нэвилл был не только старшим помощником, но и штурманом. В этой должности он должен был каждое утро и вечер «ловить звезды», когда это позволяла погода, и потом минут двадцать в штурманской рубке определять положение корабля в результате расчетов по показаниям секстанта. Я предложил Нэвиллу, что, поскольку не несу вахтенной службы, то буду рад быть его младшим офицером на каждой из его двух дневных вахт. Мы были убеждены, что именно во время сумерек мы были наиболее уязвимы для подводных атак. Нэвилл принял мое предложение и сообщил об этом Легуену. Из прошлых бесед и наблюдений они знали, в какой степени мне известен корабль, что я знаю правила плавания судов, вооружение и обращение с судном — хотя посредине Атлантики все это вряд ли требовалось. Очевидно, что к их удовлетворению я показал и свое чувство ответственности. У меня было исключительно хорошее ночное зрение и вследствие своего живого интереса в юности к кораблям, я был знаком с особенностями многих судов, иностранных и своих. Через короткое время ходовой мостик стал моим местом вахты и боевым постом.