— За это время у меня сложились и политические симпатии и антипатии. Симпатии свои я отдаю сейчас Ликуду[5]... Я думаю, будет недостаточно сказать, что я хотел сменить власть. Большинство тех, кто голосовал за Маарах[6], тоже считали, что нужно сменить власть. Но при этом они боялись поменять власть Маараха на власть Ликуда. Страхи эти необоснованные. Когда говорят, что сейчас, мол, неподходящая обстановка для политического экспериментирования, то просто забывают, что в Израиле всегда была какая-нибудь «не такая обстановка» — разве проще было в 55-м году, в разгар террористических акций, или в 65-м, в разгар инфляции? У евреев всегда есть какие-то очередные неприятности...
— Если бы я говорил с израильтянами сегодня и хотел сказать главное о русской алие, я бы сказал о «молчаливом большинстве». Это очень важно и очень просто. Олим[2], у которых есть проблемы, получают паблисити в средствах массовой информации. О них все знают. У кого же все просто, ясно и хорошо — о таких не говорят. Но посмотреть вокруг — люди-то, в основном, прилично устроены и живут достаточно комфортно. Я не вижу, чтобы у кого-то были особые проблемы. Если взять тех, кто приехал пять лет назад, уровень их жизни выше среднеизраильского и иногда существенно выше.
— Почему я считаю, что это важно сказать израильтянам? Большинство из них имеет представление об олим — либо через средства информации, либо из стереотипного мнения большинства. И то, и другое складывается, в основном, вокруг «олим с проблемами». В результате возникает искаженный образ «оле из России». Между тем, существует «молчаливое большинство» довольных олим, к которым принадлежу и я, но о них пресса молчит. Нет, есть, конечно, определенные группы, находящиеся в особой ситуации, — скажем, специалисты высокой квалификации, гуманитарии. У них, действительно, есть объективные трудности, объективные проблемы, но в целом, в среднем — это же не так! Проведите маленький эксперимент: составьте список из пятидесяти своих знакомых-олим и поставьте им оценку за абсорбцию — пять, четыре, три, два, один, — что вы получите? Думаю, что будет картина, очень далекая от того, что называется «неудачная абсорбция».
— Есть одна общая наша проблема, проблема всех олим. Это культурная, духовная жизнь. С переездом меняются все источники нашей духовной пищи, возникают языковые трудности и так далее.
— Мне в этом отношении повезло, — для меня этот момент совпал с тем периодом в жизни человека, когда интенсивность культурных запросов начинает с возрастом естественным образом снижаться. В студенческие годы я читал по две книги в неделю, жадно интересовался всем, мог спорить до пяти утра. Теперь этот интерес к чтению, к фильмам, вообще к потреблению культуры стал у меня меньше. Я как-то приспособился к новым источникам, хотя, думаю, что если бы оставался в России, духовной пищи — некоторых определенных сортов — у меня было бы больше. У меня есть нехорошая привычка — я читаю много газет, причем очень серьезно. Сейчас я уже читаю на иврите. Каждый день просматриваю полностью газету (чтобы по-настоящему ее прочесть, мне нужно несколько часов, это я делаю по пятницам). Книг на иврите я прочел мало. На русском читаю то же, что читал бы в России — Фазиль Искандер, Булгаков... Много читаю по-английски, но это, в основном, легкая литература, развлекательное чтение. В России я не знал иврита. В ульпане тоже научился немногому. Большой толчок дала армия, и все равно, поступая на работу, я знал иврит довольно плохо. На работе, общаясь с коллегами, стал схватывать язык, причем мне казалось, что я схватываю быстрее, чем большинство моих однолеток. Теперь я вижу, что знаю иврит точно так же, как любой оле, проведший здесь четыре-пять лет. Очевидно, процесс у всех приходит, в конце концов, к одному знаменателю. Я никогда не обучался специально. Газеты, например, я начал читать на досуге. Сначала я успевал за день прочесть заголовки, потом — одну статью, потом две, а кончилось тем, что если у меня выпадал свободный день, то я успевал прочесть всю газету, от корки до корки.