Я решил перебраться из этого дома в жилище поменьше, где будет меньше места для привидении, и начал уже складывать вещи по ящикам. В гостиной у меня из этих ящиков выросла стена, буквально. В фасадные окна, в общем, уже не выглянешь. По вечерам, когда свет еле пробивается сквозь подслеповатые из-за дождя оконницы, углы ящиков размываются и чудится, что это мешки с песком, и возникает уютное такое чувство: я в крепости, я в обороне. Столовую я запер, она вся забита хламом, который я понатаскал из подвала. Прихожая забита тоже. И возникает чувство: я в осаде. В осаде, в обороне — ах, разве в наше время разберешь? Особенно медленно идет упаковка книг, потому что я то и дело обнаруживаю такие, про которые совсем забыл (или никогда не знал), что они у меня есть, и в конце концов я сажусь на пол и читаю, и мое тихое дыхание и редкий шелест переворачиваемых страниц тонут, как я уже упомянул, в неотвязном шорохе дождя.
Среди забытых книг я обнаружил, кстати, толстенную энциклопедию млекопитающих, которую Джолли, видимо, купила давным-давно, когда вообразила, будто это так легко — писать рассказы для детей со зверями в них, в смысле, со зверями в рассказах. А может, эта энциклопедия мне от отца досталась — он обожал животных, особенно собак. Моя мать, которая еще жива, уверяет, будто он всегда мечтал увидеть меня ветеринаром и был ужасно недоволен, когда я избрал своей специальностью язык и литературу, правда, сам я не припомню, чтобы он хотя бы заикнулся о чем-нибудь подобном. Сейчас-то жизнь востребованного ветеринара мне кажется как раз завидной, интересной участью, и я, конечно, упорно бы стремился к ней, если бы спохватился вовремя.
Я, наверно, раньше в эту книгу даже не заглядывал. Ты даже себе не представляешь, сколько там животных, о каких чуть ли никто не слыхивал, — розовые броненосцы, мышиные лемуры, игривый долгопят, пальмовая куница, золотой полоз, саблезубый тигр, — называю первых попавшихся, выхватываю наобум. Одни названия чего стоят, дивные названия! Явно среди тех, кто ползал по джунглям в островерхих шлемах, были безумные поэты, может, всего несколько, но были, были. Вот что ты знаешь, например, про ай? Думаю, ровно ничего. И потому ты удивишься, как удивился я, узнав, что это разновидность трехпалого ленивца, хотя в само название вкралась досадная неточность, так как эти три пальца у него только на задних конечностях. Почему-то такое ранние натуралисты, между прочим, путались, когда речь заходила о передних и задних конечностях животных. Странно, по-моему. Ты путался когда-нибудь? Я вот думаю: может, это связано с тем фактом, что они носили перчатки, что натуралисты, я имею в виду, в те времена часто носили перчатки. Что же до передних конечностей, то у одних ленивцев на них по три пальца, а у других по два. У ай