Майкл заглушил мотор и выглянул из машины.
- Не верю, - сказал он наконец. - Просто не верю.
Алексис неуклюже выбралась из «ренджровера» и потянулась. Набрала полные легкие чистого, прохладного воздуха. Здесь тоже прошел дождь. Но сейчас выглянуло солнце, и все сияло свежестью.
- Здесь так красиво, - тихо сказала она. Майкл подошел со странным выражением на лице.
- Ты здесь часто бывала? Алексис покачала головой.
- Когда мать была жива, мы сюда почти не заглядывали. Она считала, что это слишком далеко. И все здесь казалось ей слишком странным. Как тебе. Но однажды я провела здесь целое лето.
Она слишком хорошо запомнила то лето. Эх, Патрик, Патрик. Тогда он, конечно, был еще не женат. Он был молод, они бродили, держась за руки, по оливковым рощам и горным лугам. Но любовниками они не стали. Она ждала его любви следующие восемь лет. А когда он полюбил… Алексис, поморщившись, отбросила воспоминания.
- Природа здесь дивная. Я покажу тебе, - вымученно пообещала она. - До твоего отъезда.
- Спасибо, - сказал Майкл. Глаза смотрели изучающе. - Одна?
Она не поняла.
- Тем летом, - пояснил он. - Ты была здесь одна?
Черт его возьми, подумала Алексис. Черт возьми его мерзкую догадливость и еще более мерзкую способность заглядывать в самые укромные уголки души. Как ему это удается?
- С учителем музыки, - холодно ответила она.
- И все? Вы, должно быть, чувствовали себя очень одиноко - вдвоем все лето, - обронил Майкл.
Алексис сглотнула.
- На самом деле замок не такой уединенный, как кажется. Отсюда до ближайшей деревни всего двадцать минут ходу. И кроме того, мы работали.
Он поднял брови.
- Сколько тебе было тогда? Она залилась краской.
- Семнадцать лет. - Это было как признание в совершенном преступлении.
- И вы работали все лето? - издевательски поинтересовался он. - А ему сколько было?
- Двадцать восемь, - сказала она и поперхнулась. - Откуда ты знаешь, что это был мужчина?
Майкл улыбнулся лениво. Нет, не лениво, а добродушно, отметила она.
- Я не знал, но хотел узнать.
Алексис разозлилась - не столько на него, сколько на свою глупость. Хотела сказать что-нибудь едкое, но не придумала.
Он поймал ее взгляд и ухмыльнулся. Похлопал по руке.
- Не сдерживайся, - посоветовал он. - Дай мне пощечину.
В напряженной тишине Алексис боролась с чувством собственного достоинства. Достоинство победило, но из последних сил.
- И не подумаю, - сказала она, отступая. - Ты, должно быть, устал после такой езды. Я должна по меньшей мере накормить тебя.
Она зашагала к замку, очень стараясь не слышать за спиной тихий смех.