Словно разнообразия ради на сей раз предчувствие его обмануло. Это случилось впервые. Если бы не этот уныло красивый, режущий глаз нарост в полосатом блейзере…
Саймон снова перевел взгляд на смуглую стройную девушку — захватывающее зрелище, — но увидел лишь удаляющуюся спину. Девушка прошла к двери вместе с парнем в полосатом блейзере, который маячил над ней, как курица-наседка. Затем она исчезла, и все люди в баре внезапно показались невзрачными и неприятными.
Святой вздохнул.
Он сделал большой глоток пива и снова повернулся к Хоппи Униацу. Горлышко бутылки так и оставалось во рту у Хоппи, и ничто не говорило о том, что его оттуда вынимали после того, как вставили. Кадык двигался вверх и вниз с регулярностью медленно бьющегося сердца. Угол наклона бутылки свидетельствовал о том, что, по крайней мере, пинту содержимого Хоппи уговорил.
Саймон с благоговейным трепетом уставился на Униаца.
— Знаешь, Хоппи, когда ты умрешь, нам даже не придется тебя бальзамировать, — заметил он. — Мы просто сразу же поместим тебя в стеклянный ящик, и ты сохранишься на многие годы.
Другие посетители были заняты своими делами и разговорами, и только немногие наблюдали за Униацом, с тех пор как он замер, откинув голову назад. Разговорчивый молодой бармен опять придвинулся к Саймону и демонстративно вытирал барную стойку.
— Сегодня вечером здесь нет ничего интересного для вас, сэр? — начал он непринужденно.
— Было интересное, — уныло ответил Саймон. — Но она ушла домой.
— Вы имеете в виду смуглую девушку, сэр?
— А кого еще-то?
Бармен понимающе кивнул:
— Вам следует почаще здесь бывать, сэр. Я нередко вижу ее здесь одну. Ее зовут мисс Розмари Чейз. Она дочь мистера Марвина Чейза, миллионера. Он недавно снял Нью-Манор на целый сезон. А всего неделю назад попал в автомобильную катастрофу…
Саймон слушал бармена, ничем не выражая особого интереса. В любом случае смуглую девушку звали не Нора Прескотт. Это казалось единственно важной информацией — последняя надежда улетучилась. Часы над барной стойкой показывали уже двадцать минут девятого. Если бы девушка, которая написала ему письмо, пребывала в таком отчаянии, как она утверждала, то не стала бы опаздывать — она бы уже находилась здесь, когда он пришел. Девушка с беспокойным взглядом голубых глаз, вероятно, страдала от избытка желчи или несчастной любви. А Розмари Чейз оказалась здесь случайно. Наверное, послание написала какая-то толстая, неряшливая и нечесаная тетка, мимо которых Саймон обычно проходил, не задумываясь. Несомненно, она до сих пор жадно рассматривает его из какого-то укромного уголка, наслаждаясь видом запретного плода — своего героя во плоти.