— Очень мило с вашей стороны, что вы пригласили нас сюда, после того как мы обошлись с вами, — заметил Саймон спокойным тоном.
— Вас велел привести мой отец, — ответила Розмари. — Похоже, он ваш большой поклонник и уверен, что вы не имеете никакого отношения к… к убийству.
— Еще в эллинге я обратил внимание, что вам известно мое имя, — задумчиво произнес Святой.
— Да. Его произнес сержант.
Саймон посмотрел в потолок:
— Эти полицейские — сообразительные ребята, не так ли? Но интересно, он-то откуда его узнал?
— Как я предполагаю, из вашего разрешения на ношение оружия.
Саймон кивнул:
— О да. Но он сказал вашему отцу, кто я такой, до того, как изучил мои документы. Не правда ли?
Девушка покраснела и ничего не могла вымолвить, но нашелся Форрест. Он резко встал с кресла.
— Какой смысл в этом хождении вокруг да около, Розмари? — нетерпеливо спросил он. — Почему бы тебе не сказать ему, что мы все знаем про письмо, которое ему написала Нора?
Открылась дверь, появился дворецкий с подносом, на котором стояли бутылки и стаканы, и сделал круг по комнате. Пока он не вышел, в помещении стояла напряженная тишина.
Хоппи Униац уставился на только что открытую бутылку виски, которую поставили перед ним, с восхищением и угрозой на лице, что свидетельствовало о работе его серого вещества. Униаца явно снова сводили спазмы или родовые муки. Он рожал мысль.
Саймон поднял стакан и оценивающе посмотрел на пузырящуюся прозрачную коричневую жидкость в нем.
— Хорошо, пусть будет по-вашему, — сказал он. — Итак, вы знали, что Нора Прескотт написала мне письмо. Вы отправились в «Колокол», желая посмотреть, что произойдет. Вероятно, вначале наблюдали за посетителями, глядя в окно, затем Нора удалилась, а вы вошли, чтобы следить за мной. Вы последовали за нами к эллингу…
— И нам следовало сказать полиции…
— Конечно, — спокойно и дружелюбно продолжил Святой. — Вам следовало сказать им про письмо. Я уверен, что вы могли бы его процитировать. Что-то насчет того, как ее вынуждают участвовать в какой-то крупной афере, а она хочет, чтобы я помог ей выкрутиться. Сержант Джессер пришел бы в большое возбуждение от этой информации. Естественно, он сразу же понял бы, что у меня, таким образом, появляется мотив для ее убийства, а у того, чье мошенничество она собиралась раскрыть, никакого мотива нет. С вашей стороны на самом деле было очень благородно снять с меня подозрения, и я это высоко ценю. А теперь, раз мы все такие друзья и собрались вместе без полиции, почему бы вам не избавить меня от лишней головной боли и не рассказать мне, что это за афера?