И Сикорский весело рассмеялся.
Борисов, выслушав, сказал:
— Что ж тут смешного? Савельев дороже — жизнью заплатил. И, конечно, надо было войти в его положение и заплатить ему по стоимости, а не придерживаться мертвой формальности.
— Не мое ж это, а Полякова достояние.
— Не нанялись же вы у этого Полякова разорять и отправлять на тот свет людей? Наконец, могли бы запросить главную контору, и, я думаю, вы и сами не сомневаетесь, какой ответ через час был бы… И Савельев не спал бы теперь в земле. И как хотите, а на вас и вина в его смерти… — И, слегка заикаясь, Борисов кончил: — И ничего смешного и веселого в этом нет.
К концу обеда инспектор уже вышел и с виду был совершенно трезвым, но угрюмым и молчаливым.
— Ну, что ж, поели, можно и ехать? — спросил Борисов.
— Я готов, — мрачно ответил инспектор.
— На дорожку, ваше превосходительство, — предложил Сикорский.
— Не буду, — отрезал инспектор.
Он сухо, не смотря, едва протянул руку Сикорскому и Карташеву и полез на паровоз.
Борисов шепнул, кивая на инспектора:
— Как вам нравится? Пьян ведь, как стелька, был, а через полчаса — ни в одном глазе, и водой голову не поливал, если не считать рюмочку водки, которую унес с собой…
— И в которую влил несколько капель нашатыря, — сказал Бызов.
— Да, так вот что! А вы меня еще называете опытным инженером, — обратился Борисов к Карташеву, — а я, можно сказать, мальчишка и щенок вот даже перед таким Володенькой, который и не курит и не пьет…
— Ну, ну, полезай, полезай… — толкал Бызов подымавшегося на паровоз Борисова.
— Ну-с, до свиданья, как говорят в наших палестинах, — кивнул Борисов, сидя уже на тендере, когда паровоз тронулся в обратный путь.
Когда паровоз скрылся, Карташев слегка разочарованно сказал Сикорскому:
— Ну, вот и открыли дорогу.
— Открыли, — пренебрежительно махнул рукой Сикорский. — Теперь начнут шляться, благо за проезд не платить, а прогоны получать… А как вам понравился этот урод, пьяница инспектор? Ведь совестно смотреть… И вот большинство из ваших такие же. А как пьют они при настоящем открытии дороги? На позор всем едут не люди, а мертвые тела. И Бызов такой же: мальчишка совсем еще, а льет, как в бочку…
— Но он не был же совсем пьян.
— Организм еще не ослаб, но выпил он больше инспектора. Ай, ай, ай… — педантично качал головой Сикорский.
Карташев печально слушал, и в памяти его вставали Савельев, подряд Сикорского, обсчет молдаван, и ему хотелось бы теперь уехать вместе с теми, кто был на паровозе. Зачем он не поехал в самом деле? Увидел бы Лизочку, Марью Андреевну, провел бы прекрасно вечер, послушал бы музыку.